Неточные совпадения
Левин вдруг покраснел, но
не так, как краснеют взрослые люди, — слегка, сами того
не замечая, но так, как краснеют мальчики, — чувствуя, что они смешны
своей застенчивостью и вследствие того стыдясь и краснея еще больше, почти до слез. И так странно было видеть это умное, мужественное лицо в таком детском
состоянии, что Облонский перестал
смотреть на него.
Разумихин, разумеется, был смешон с
своею внезапною, спьяну загоревшеюся страстью к Авдотье Романовне; но,
посмотрев на Авдотью Романовну, особенно теперь, когда она ходила, скрестив руки, по комнате, грустная и задумчивая, может быть, многие извинили бы его,
не говоря уже об эксцентрическом его
состоянии.
— Что кричишь-то? Я сам закричу
на весь мир, что ты дурак, скотина! — кричал Тарантьев. — Я и Иван Матвеич ухаживали за тобой, берегли, словно крепостные, служили тебе,
на цыпочках ходили, в глаза
смотрели, а ты обнес его перед начальством: теперь он без места и без куска хлеба! Это низко, гнусно! Ты должен теперь отдать ему половину
состояния; давай вексель
на его имя; ты теперь
не пьян, в
своем уме, давай, говорю тебе, я без того
не выйду…
«Насчет же мнения ученого собрата моего, — иронически присовокупил московский доктор, заканчивая
свою речь, — что подсудимый, входя в залу, должен был
смотреть на дам, а
не прямо пред собою, скажу лишь то, что, кроме игривости подобного заключения, оно, сверх того, и радикально ошибочно; ибо хотя я вполне соглашаюсь, что подсудимый, входя в залу суда, в которой решается его участь,
не должен был так неподвижно
смотреть пред собой и что это действительно могло бы считаться признаком его ненормального душевного
состояния в данную минуту, но в то же время я утверждаю, что он должен был
смотреть не налево
на дам, а, напротив, именно направо, ища глазами
своего защитника, в помощи которого вся его надежда и от защиты которого зависит теперь вся его участь».
А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?» Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь, «ей-богу, и ему что-то в этом же роде всё это время мерещилось, нет-нет и вдруг как будто и померещится!» Он тотчас же умолк под грозным взглядом
своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей: «Ведь в сущности что ж?..» (Умолчание.) «Конечно, всё это очень странно, если только правда, и что он
не спорит, но…» (Опять умолчание.) «А с другой стороны, если глядеть
на вещи прямо, то князь, ведь, ей-богу, чудеснейший парень, и… и, и — ну, наконец, имя же, родовое наше имя, всё это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то есть,
смотря с этой точки зрения, то есть, потому… конечно, свет; свет есть свет; но всё же и князь
не без
состояния, хотя бы только даже и некоторого.