Неточные совпадения
—
Не опускайте руки, держите так, — обратился он к
молодому человеку, опустившему руку, — что по делу, по которому…
В то время Нехлюдов, воспитанный под крылом матери, в 19 лет был вполне невинный юноша. Он мечтал о женщине только как о жене. Все же женщины, которые
не могли, по его понятию, быть его женой, были для него
не женщины, а люди. Но случилось, что в это лето, в Вознесенье, к тетушкам приехала их соседка с детьми: двумя барышнями, гимназистом и с гостившим у них
молодым художником из мужиков.
Когда он оглянулся, он увидал художника, преследующего Катюшу, но она, живо перебирая упругими
молодыми ногами,
не поддавалась ему и удалялась влево.
Другого занятия
не было, и самые высокопоставленные люди,
молодые, старики, царь и его приближенные
не только одобряли это занятие, но хвалили, благодарили за это.
В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя
не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в глаза людям,
не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным
молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство:
не думать об этом. Так он и сделал.
Удивляло ее в особенности то, что так жестоко осудили ее мужчины —
молодые,
не старые мужчины, те самые, которые всегда так ласково смотрели на нее.
— Да он уже
не очень
молодой.
Еще
не успели за ним затворить дверь, как опять раздались всё те же бойкие, веселые звуки, так
не шедшие ни к месту, в котором они производились, ни к лицу жалкой девушки, так упорно заучивавшей их. На дворе Нехлюдов встретил
молодого офицера с торчащими нафабренными усами и спросил его о помощнике смотрителя. Это был сам помощник. Он взял пропуск, посмотрел его и сказал, что по пропуску в дом предварительного заключения он
не решается пропустить сюда. Да уж и поздно..
Она глядела во все глаза на чахоточного вида
молодого человека в такой же куртке и хотела что-то сказать, но
не могла выговорить от слез: и начинала и останавливалась.
Молодой человек держал в руках бумажку, и, очевидно,
не зная, что ему делать, c сердитым лицом перегибал и мял ее.
Молодой человек всё вертел бумажку, и лицо его становилось всё более и более злым, — так велики были усилия, которые он делал, чтобы
не заразиться чувством матери.
— Да-с, удивительные порядки, — как бы продолжал прерванный разговор словоохотливый
молодой человек, спускаясь с Нехлюдовым вместе с лестницы. — Спасибо еще капитан — добрый человек,
не держится правил. Всё поговорят — отведут душу.
Нехлюдов приехал в Кузминское около полудня. Во всем упрощая свою жизнь, он
не телеграфировал, а взял со станции тарантасик парой. Ямщик был
молодой малый в нанковой, подпоясанной по складкам ниже длинной талии поддевке, сидевший по-ямски, бочком, на козлах и тем охотнее разговаривавший с барином, что, пока они говорили, разбитая, хромая белая коренная и поджарая, запаленная пристяжная могли итти шагом, чего им всегда очень хотелось.
Молодой конторщик, прислуживавший барину, услыхав, что он шевелится, принес ему ботинки, такие блестящие, какими они никогда
не были, и холодную чистейшую ключевую воду и объявил, что крестьяне собираются.
— Как
не стоим, Василий Карлыч, разве мы тебе
не работали? Мы много довольны барыней-покойницей, царство небесное, и
молодой князь, спасибо, нас
не бросает, — начал рыжеватый мужик-краснобай.
Молодой доктор, весь пропитанный карболовой кислотой, вышел к Нехлюдову в коридор и строго спросил его, что ему нужно. Доктор этот делал всякие послабления арестантам и потому постоянно входил в неприятные столкновения с начальством тюрьмы и даже с старшим доктором. Опасаясь того, чтобы Нехлюдов
не потребовал от него чего-нибудь незаконного, и, кроме того, желая показать, что он ни для каких лиц
не делает исключений, он притворился сердитым.
Несколько раз в продолжение дня, как только она оставалась одна, Маслова выдвигала карточку из конверта и любовалась ею; но только вечером после дежурства, оставшись одна в комнате, где они спали вдвоем с сиделкой, Маслова совсем вынула из конверта фотографию и долго неподвижно, лаская глазами всякую подробность и лиц, и одежд, и ступенек балкона, и кустов, на фоне которых вышли изображенные лица его и ее и тетушек, смотрела на выцветшую пожелтевшую карточку и
не могла налюбоваться в особенности собою, своим
молодым, красивым лицом с вьющимися вокруг лба волосами.
— Будут пьянствовать да убивать порядочных
молодых людей — ни за что бы
не простила, — сказала она.
Нехлюдов слушал,
не вступая в разговор, и, как бывший офицер, понимал, хоть и
не признавал, доводы
молодого Чарского, но вместе с тем невольно сопоставлял с офицером, убившим другого, того арестанта красавца-юношу, которого он видел в тюрьме и который был приговорен к каторге за убийство в драке.
Он
не на словах только, а в действительности целью своей
молодой жизни ставил служение людям.
Она как будто готова была заплакать, говоря последние слова. И хотя, если разобрать их, слова эти или
не имели никакого или имели очень неопределенный смысл, они Нехлюдову показались необыкновенной глубины, искренности и доброты: так привлекал его к себе тот взгляд блестящих глаз, который сопровождал эти слова
молодой, красивой и хорошо одетой женщины.
Не доходя до Тараса, Нехлюдов остановился в проходе подле почтенного вида старика с белой бородой, в нанковой поддевке, разговаривавшего с
молодой женщиной в деревенской одежде.
Нехлюдов, еще
не выходя из вагона, заметил на дворе станции несколько богатых экипажей, запряженных четвернями и тройками сытых, побрякивающих бубенцами лошадей; выйдя же на потемневшую от дождя мокрую платформу, он увидал перед первым классом кучку народа, среди которой выделялась высокая толстая дама в шляпе с дорогими перьями, в ватерпруфе, и длинный
молодой человек с тонкими ногами, в велосипедном костюме, с огромной сытой собакой в дорогом ошейнике.
Между арестантками и арестантами, надзирателями и конвойными так установился обычай цинического разврата, что всякой, в особенности
молодой женщине, если она
не хотела пользоваться своим положением женщины, надо было быть постоянно настороже.
В белой
молодой шее его, от которой я
не мог оторвать глаз, что-то задрожало, и он остановился.
Хозяйка предложила Нехлюдову тарантас доехать до полуэтапа, находившегося на конце села, но Нехлюдов предпочел идти пешком.
Молодой малый, широкоплечий богатырь, работник, в огромных свеже-вымазанных пахучим дегтем сапогах, взялся проводить. С неба шла мгла, и было так темно, что как только малый отделялся шага на три в тех местах, где
не падал свет из окон, Нехлюдов уже
не видал его, а слышал только чмоканье его сапог по липкой, глубокой грязи.
Он же никого
не любил и ко всем выдающимся людям относился как к соперникам и охотно поступил бы с ними, как старые самцы-обезьяны поступают с
молодыми, если бы мог.
Один был
молодой человек, красный, очевидно в жару, другой — старик,
не переставая охавший.
Неточные совпадения
Городничий. Тем лучше:
молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а
молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно, для прогулки, наведаться,
не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Хлестаков,
молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он
не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
«Это, говорит,
молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира
не едет, забирает все на счет и ни копейки
не хочет платить».
Пришел с тяжелым молотом // Каменотес-олончанин, // Плечистый,
молодой: // — И я живу —
не жалуюсь, — // Сказал он, — с женкой, с матушкой //
Не знаем мы нужды!
«А вы что ж
не танцуете? — // Сказал Последыш барыням // И
молодым сынам. — // Танцуйте!» Делать нечего! // Прошлись они под музыку. // Старик их осмеял! // Качаясь, как на палубе // В погоду непокойную, // Представил он, как тешились // В его-то времена! // «Спой, Люба!»
Не хотелося // Петь белокурой барыне, // Да старый так пристал!