Неточные совпадения
Вымыв душистым мылом руки, старательно вычистив щетками отпущенные ногти и обмыв у большого мраморного умывальника себе лицо и толстую шею, он пошел еще
в третью комнату у спальни, где приготовлен был
душ.
В особенности развращающе действует на военных такая жизнь потому, что если невоенный человек ведет такую жизнь, он
в глубине
души не может не стыдиться такой жизни. Военные же люди считают, что это так должно быть, хвалятся, гордятся такою жизнью, особенно
в военное время, как это было с Нехлюдовым, поступившим
в военную службу после объявления войны Турции. «Мы готовы жертвовать жизнью на войне, и потому такая беззаботная, веселая жизнь не только простительна, но и необходима для нас. Мы и ведем ее».
Может быть,
в глубине
души и было у него уже дурное намерение против Катюши, которое нашептывал ему его разнузданный теперь животный человек, но он не сознавал этого намерения, а просто ему хотелось побывать
в тех местах, где ему было так хорошо, и увидать немного смешных, но милых, добродушных тетушек, всегда незаметно для него окружавших его атмосферой любви и восхищения, и увидать милую Катюшу, о которой осталось такое приятное воспоминание.
В глубине
души он знал, что ему надо ехать, и что не за чем теперь оставаться у теток, знал, что ничего из этого не могло выйти хорошего, но было так радостно и приятно, что он не говорил этого себе и оставался.
Так казалось Нехлюдову, когда он взглядывал на ее стройную фигуру
в белом платье с складочками и на сосредоточенно радостное лицо, по выражению которого он видел, что точь-в-точь то же, что поет
в его
душе, поет и
в ее
душе.
Нехлюдов пустил ее, и ему стало на мгновенье не только неловко и стыдно, но гадко на себя. Ему бы надо было поверить себе, но он не понял, что эта неловкость и стыд были самые добрые чувства его
души, просившиеся наружу, а, напротив, ему показалось, что это говорит
в нем его глупость, что надо делать, как все делают.
Тот животный человек, который жил
в нем, не только поднял теперь голову, но затоптал себе под ноги того духовного человека, которым он был
в первый приезд свой и даже сегодня утром
в церкви, и этот страшный животный человек теперь властвовал один
в его
душе.
В глубине,
в самой глубине
души он знал, что поступил так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть
в глаза людям, не говоря уже о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым человеком, каким он считал себя. А ему нужно было считать себя таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не думать об этом. Так он и сделал.
Сначала он всё-таки хотел разыскать ее и ребенка, но потом, именно потому, что
в глубине
души ему было слишком больно и стыдно думать об этом, он не сделал нужных усилий для этого разыскания и еще больше забыл про свой грех и перестал думать о нем.
Когда судебный пристав с боковой походкой пригласил опять присяжных
в залу заседания, Нехлюдов почувствовал страх, как будто не он шел судить, но его вели
в суд.
В глубине
души он чувствовал уже, что он негодяй, которому должно быть совестно смотреть
в глаза людям, а между тем он по привычке с обычными, самоуверенными движениями, вошел на возвышение и сел на свое место, вторым после старшины, заложив ногу на ногу и играя pince-nez.
А между тем
в глубине своей
души он уже чувствовал всю жестокость, подлость, низость не только этого своего поступка, но всей своей праздной, развратной, жестокой и самодовольной жизни, и та страшная завеса, которая каким-то чудом всё это время, все эти 12 лет скрывала от него и это его преступление и всю его последующую жизнь, уже колебалась, и он урывками уже заглядывал за нее.
С Нехлюдовым не раз уже случалось
в жизни то, что он называл «чисткой
души». Чисткой
души называл он такое душевное состояние, при котором он вдруг, после иногда большого промежутка времени, сознав замедление, а иногда и остановку внутренней жизни, принимался вычищать весь тот сор, который, накопившись
в его
душе, был причиной этой остановки.
«Как хорошо! Как хорошо, Боже мой, как хорошо!» говорил он про то, что было
в его
душе.
Эти воспоминания где-то далеко нетронутыми лежали
в ее
душе.
Он верил не
в то, что из хлеба сделалось тело, что полезно для
души произносить много слов или что он съел действительно кусочек Бога, —
в это нельзя верить, — а верил
в то, что надо верить
в эту веру.
Смотритель был такой доброй
души человек, что он никак не мог бы жить так, если бы не находил поддержки
в этой вере.
В это время у решетки послышались чьи-то раздирающие
душу рыдания.
Но тут же он почувствовал, что теперь, сейчас, совершается нечто самое важное
в его
душе, что его внутренняя жизнь стоит
в эту минуту как бы на колеблющихся весах, которые малейшим усилием могут быть перетянуты
в ту или другую сторону. И он сделал это усилие, призывая того Бога, которого он вчера почуял
в своей
душе, и Бог тут же отозвался
в нем. Он решил сейчас сказать ей всё.
— Уж очень он меня измучал — ужасный негодяй. Хотелось
душу отвести, — сказал адвокат, как бы оправдываясь
в том, что говорит не о деле. — Ну-с, о вашем деле… Я его прочел внимательно и «содержания оной не одобрил», как говорится у Тургенева, т. е. адвокатишко был дрянной и все поводы кассации упустил.
— Беспременно скажи про нас, — говорила ей старуха Меньшова,
в то время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он
души не убьет. Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как на ладонке; а то что ж это, заперли
в зàмок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует с чужой женой,
в кабаке сидит.
— Уйди от меня. Я каторжная, а ты князь, и нечего тебе тут быть, — вскрикнула она, вся преображенная гневом, вырывая у него руку. — Ты мной хочешь спастись, — продолжала она, торопясь высказать всё, что поднялось
в ее
душе. — Ты мной
в этой жизни услаждался, мной же хочешь и на том свете спастись! Противен ты мне, и очки твои, и жирная, поганая вся рожа твоя. Уйди, уйди ты! — закричала она, энергическим движением вскочив на ноги.
Зная, что человек не может иметь права на землю, он признал это право за собой и подарил крестьянам часть того, на что он знал
в глубине
души, что не имел права.
— А то как же? Разделить по-душам, — подтвердил добродушный хромой старик
в белых онучах.
На согласие это имело влияние высказанное одной старушкой, принятое стариками и уничтожающее всякое опасение
в обмане объяснение поступка барина, состоящее
в том, что барин стал о
душе думать и поступает так для ее спасения.
— Земли у нас, барин, десятина на
душу. Держим мы на три
души, — охотно разговорился извозчик. — У меня дома отец, брат, другой
в солдатах. Они управляются. Да управляться-то нечего. И то брат хотел
в Москву уйти.
Одно он знал — это то, что она изменилась, и
в ней шла важная для ее
души перемена, и эта перемена соединяла его не только с нею, но и с тем, во имя кого совершалась эта перемена.
В то время, как один из денщиков, исполнявший должность камердинера, вошел с карточкой Нехлюдова, посредством блюдечка говорила
душа Иоанны д’Арк.
Дергалось оно потому, что следующая буква, по мнению генерала, должна была быть «л», т. е. Иоанна д’Арк, по его мнению, должна была сказать, что
души будут признавать друг друга только после своего очищения от всего земного или что-нибудь подобное, и потому следующая буква должна быть «л», художник же думал, что следующая буква будет «
в», что
душа скажет, что потом
души будут узнавать друг друга по свету, который будет исходить из эфирного тела
душ.
Генерал неодобрительно покачал головой и, потирая поясницу, пошел опять
в гостиную, где ожидал его художник, уже записавший полученный ответ от
души Иоанны д’Арк. Генерал надел pince-nez и прочел: «будут признавать друг друга по свету, исходящему из эфирных тел».
— Ах! какая чистая
душа! Вот именно chevalier sans peur et sans reproche. [рыцарь без страха и упрека.] Чистая
душа, — приложили обе дамы тот постоянный эпитет, под которым Селенин был известен
в обществе.
Сам он
в глубине
души ни во что не верил и находил такое состояние очень удобным и приятным, но боялся, как бы народ не пришел
в такое же состояние, и считал, как он говорил, священной своей обязанностью спасать от этого народ.
Нехлюдов уехал бы
в тот же день вечером, но он обещал Mariette быть у нее
в театре, и хотя он знал, что этого не надо было делать, он всё-таки, кривя перед самим собой
душой, поехал, считая себя обязанным данным словом.
Он сидел, не облокотившись, прямо, на маленьком стуле и внимательно слушал ее, стараясь хорошенько понять и хорошенько ответить. Настроение, вызванное
в нем последним свиданием с Масловой, еще продолжало наполнять его
душу спокойной радостью и благорасположением ко всем людям.
Городовой желал всей
душой услужить владельцу богатой коляски и пропустить его, приостановив арестантов, но он чувствовал, что
в этом шествии была мрачная торжественность, которую нельзя было нарушить даже и для такого богатого господина.
О будущей жизни он тоже никогда не думал,
в глубине
души нося то унаследованное им от предков твердое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что как
в мире животных и растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы
в другую — навоз
в зерно, зерно
в курицу, головастик
в лягушку, червяк
в бабочку, желудь
в дуб, так и человек не уничтожается, но только изменяется.
И ей казалось, что она действительно так думает и чувствует, но,
в сущности, она думала только то, что всё то, что думает муж, то истинная правда, и искала только одного — полного согласия, слияния с
душой мужа, что одно давало ей нравственное удовлетворение.
Хотя он принципиально и был за женский вопрос, но
в глубине
души считал всех женщин глупыми и ничтожными, за исключением тех,
в которых часто бывал сентиментально влюблен так, как теперь был влюблен
в Грабец, и тогда считал их необычайными женщинами, достоинства которых умел заметить только он.
— Всё дело
в ней, мне ведь нужно только, чтобы эта пострадавшая
душа отдохнула, — сказал Симонсон, глядя на Нехлюдова с такой детской нежностью, какой никак нельзя было ожидать от этого мрачного вида человека.