Неточные совпадения
Но он
был опытнее и хитрее ее,
главное,
был хозяин, который мог посылать ее куда хотел, и, выждав минуту, овладел ею.
В пользу женитьбы вообще
было, во-первых, то, что женитьба, кроме приятностей домашнего очага, устраняя неправильность половой жизни, давала возможность нравственной жизни; во-вторых, и
главное, то, что Нехлюдов надеялся, что семья, дети дадут смысл его теперь бессодержательной жизни. Это
было за женитьбу вообще. Против же женитьбы вообще
было, во-первых, общий всем немолодым холостякам страх за лишение свободы и, во-вторых, бессознательный страх перед таинственным существом женщины.
Да, это
была она. Он видел теперь ясно ту исключительную, таинственную особенность, которая отделяет каждое лицо от другого, делает его особенным, единственным, неповторяемым. Несмотря на неестественную белизну и полноту лица, особенность эта, милая, исключительная особенность,
была в этом лице, в губах, в немного косивших глазах и,
главное, в этом наивном, улыбающемся взгляде и в выражении готовности не только в лице, но и во всей фигуре.
Нехлюдов заехал к тетушкам потому, что имение их
было по дороге к прошедшему вперед его полку, и потому, что они его очень об этом просили, но,
главное, заехал он теперь для того, чтобы увидать Катюшу.
Черная, гладкая, блестящая головка, белое платье с складками, девственно охватывающее ее стройный стан и невысокую грудь, и этот румянец, и эти нежные, чуть-чуть от бессонной ночи косящие глянцовитые черные глаза, и на всем ее существе две
главные черты: чистота девственности любви не только к нему, — он знал это, — но любви ко всем и ко всему, не только хорошему, что только
есть в мире, — к тому нищему, с которым она поцеловалась.
Симон Картинкин
был атавистическое произведение крепостного права, человек забитый, без образования, без принципов, без религии даже. Евфимья
была его любовница и жертва наследственности. В ней
были заметны все признаки дегенератной личности.
Главной же двигательной пружиной преступления
была Маслова, представляющая в самых низких его представителях явление декадентства.
Она не только знает читать и писать, она знает по-французски, она, сирота, вероятно несущая в себе зародыши преступности,
была воспитана в интеллигентной дворянской семье и могла бы жить честным трудом; но она бросает своих благодетелей, предается своим страстям и для удовлетворения их поступает в дом терпимости, где выдается от других своих товарок своим образованием и,
главное, как вы слышали здесь, господа присяжные заседатели, от ее хозяйки, умением влиять на посетителей тем таинственным, в последнее время исследованным наукой, в особенности школой Шарко, свойством, известным под именем внушения.
И в его представлении происходило то обычное явление, что давно не виденное лицо любимого человека, сначала поразив теми внешними переменами, которые произошли за время отсутствия, понемногу делается совершенно таким же, каким оно
было за много лет тому назад, исчезают все происшедшие перемены, и перед духовными очами выступает только то
главное выражение исключительной, неповторяемой духовной личности.
—
Главное дело в том, что прислуга не могла знать о деньгах, если бы Маслова не
была с ними согласна, — сказал приказчик еврейского типа.
Купец, желая оправдать Маслову, настаивал на том, что Бочкова —
главная заводчица всего. Многие присяжные согласились с ним, но старшина, желая
быть строго законным, говорил, что нет основания признать ее участницей в отравлении. После долгих споров мнение старшины восторжествовало.
По всему тому, что происходило на судебном следствии, и по тому, как знал Нехлюдов Маслову, он
был убежден, что она не виновна ни в похищении ни в отравлении, и сначала
был и уверен, что все признают это; но когда он увидал, что вследствие неловкой защиты купца, очевидно основанной на том, что Маслова физически нравилась ему, чего он и не скрывал, и вследствие отпора на этом именно основании старшины и,
главное, вследствие усталости всех решение стало склоняться к обвинению, он хотел возражать, но ему страшно
было говорить за Маслову, — ему казалось, что все сейчас узнают его отношения к ней.
То, а не другое решение принято
было не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме, в этот раз упустил сказать то, что он всегда говорил, а именно то, что, отвечая на вопрос, они могут сказать: «да—виновна, но без намерения лишить жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю жены своего шурина; в-третьих, потому, что Нехлюдов
был так взволнован, что не заметил упущения оговорки об отсутствии намерения лишить жизни и думал, что оговорка: «без умысла ограбления» уничтожает обвинение; в-четвертых, потому, что Петр Герасимович не
был в комнате, он выходил в то время, как старшина перечел вопросы и ответы, и,
главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться с тем решением, при котором всё скорей кончается.
Хотя Нехлюдов хорошо знал и много paз и за обедом видал старого Корчагина, нынче как-то особенно неприятно поразило его это красное лицо с чувственными смакующими губами над заложенной за жилет салфеткой и жирная шея,
главное — вся эта упитанная генеральская фигура. Нехлюдов невольно вспомнил то, что знал о жестокости этого человека, который, Бог знает для чего, — так как он
был богат и знатен, и ему не нужно
было выслуживаться, — сек и даже вешал людей, когда
был начальником края.
Самое же
главное действие
было то, когда священник, взяв обеими руками салфетку, равномерно и плавно махал ею над блюдцем и золотой чашей.
«В-третьих, в заключительном слове своем председатель, вопреки категорического требования 1 пункта 801 статьи Устава уголовного судопроизводства, не разъяснил присяжным заседателям, из каких юридических элементов слагается понятие о виновности и не сказал им, что они имеют право, признав доказанным факт дачи Масловою яду Смелькову, не вменить ей это деяние в вину за отсутствием у нее умысла на убийство и таким образом признать ее виновною не в уголовном преступлении, а лишь в проступке — неосторожности, последствием коей, неожиданным для Масловой,
была смерть купца», Это вот
главное.
Была получена бумага, в которой предписывалось дать
главным двум виновникам — Васильеву и бродяге Непомнящему по 30 розог.
Всё
было красиво в этой девушке: и большие белые руки, и волнистые остриженные волосы, и крепкие нос и губы; но
главную прелесть ее лица составляли карие, бараньи, добрые, правдивые глаза.
Главное же — ты должен обдумать свою жизнь и решить, что ты
будешь делать с собой, и соответственно этому и распорядиться своей собственностью.
Теперь ему
было ясно, как день, что
главная причина народной нужды, сознаваемая и всегда выставляемая самим народом, состояла в том, что у народа
была отнята землевладельцами та земля, с которой одной он мог кормиться.
Главное же
было то, что он отказывался от пользования правом земельной собственности.
С замиранием сердца и ужасом перед мыслью о том, в каком состоянии он нынче найдет Маслову, и той тайной, которая
была для него и в ней и в том соединении людей, которое
было в остроге, позвонил Нехлюдов у
главного входа и у вышедшего к нему надзирателя спросил про Маслову. Надзиратель справился и сказал, что она в больнице. Нехлюдов пошел в больницу, Добродушный старичок, больничный сторож, тотчас же впустил его и, узнав, кого ему нужно
было видеть, направил в детское отделение.
А между тем в эту среду влекли его привычки его прошедшей жизни, влекли и родственные и дружеские отношения и,
главное, то, что для того, чтобы делать то, что теперь одно занимало его: помочь и Масловой и всем тем страдающим, которым он хотел помочь, он должен
был просить помощи и услуг от людей этой среды, не только не уважаемых, но часто вызывающих в нем негодование и презрение.
— Ничего это не мешает. Евангелие — Евангелием, а что противно, то противно. Хуже
будет, когда я
буду притворяться, что люблю нигилистов и,
главное, стриженых нигилисток, когда я их терпеть не могу.
Главные качества графа Ивана Михайловича, посредством которых он достиг этого, состояли в том, что он, во-первых, умел понимать смысл написанных бумаг и законов, и хотя и нескладно, но умел составлять удобопонятные бумаги и писать их без орфографических ошибок; во-вторых,
был чрезвычайно представителен и, где нужно
было, мог являть вид не только гордости, но неприступности и величия, а где нужно
было, мог
быть подобострастен до страстности и подлости; в-третьих, в том, что у него не
было никаких общих принципов или правил, ни лично нравственных ни государственных, и что он поэтому со всеми мог
быть согласен, когда это нужно
было, и, когда это нужно
было, мог
быть со всеми несогласен.
Он знал ее девочкой-подростком небогатого аристократического семейства, знал, что она вышла за делавшего карьеру человека, про которого он слыхал нехорошие вещи,
главное, слышал про его бессердечность к тем сотням и тысячам политических, мучать которых составляло его специальную обязанность, и Нехлюдову
было, как всегда, мучительно тяжело то, что для того, чтобы помочь угнетенным, он должен становиться на сторону угнетающих, как будто признавая их деятельность законною тем, что обращался к ним с просьбами о том, чтобы они немного, хотя бы по отношению известных лиц, воздержались от своих обычных и вероятно незаметных им самим жестокостей.
Вообще Петербург, в котором он давно не
был, производил на него свое обычное, физически подбадривающее и нравственно-притупляющее впечатление: всё так чисто, удобно, благоустроенно,
главное — люди так нравственно нетребовательны, что жизнь кажется особенно легкой.
— Да, она ничего для себя не хотела, а только
была озабочена о вашей племяннице. Ее мучало,
главное, то, что ее, как она говорила, ни за что взяли.
Очень много
было там умного, ученого, интересного, но не
было ответа на
главное: по какому праву одни наказывают других?
Рагожинский
был человек без имени и состояния, но очень ловкий служака, который, искусно лавируя между либерализмом и консерватизмом, пользуясь тем из двух направлений, которое в данное время и в данном случае давало лучшие для его жизни результаты, и,
главное, чем-то особенным, чем он нравился женщинам, сделал блестящую относительно судейскую карьеру.
Антипатичен он ему
был своей вульгарностью чувств, самоуверенной ограниченностью и,
главное, антипатичен
был ему за сестру, которая могла так страстно, эгоистично, чувственно любить эту бедную натуру и в угоду ему могла заглушить всё то хорошее, что
было в ней.
Нехлюдов шел тем же скорым шагом, которым шли арестанты, но и легко одетому, в легком пальто ему
было ужасно жарко,
главное — душно от пыли и неподвижного горячего воздуха, стоявшего в улицах.
Главное же —
было томительно жарко.
То же самое и с людьми, — думал Нехлюдов, — может
быть, и нужны эти губернаторы, смотрители, городовые, но ужасно видеть людей, лишенных
главного человеческого свойства — любви и жалости друг к другу».
Тарас говорил про себя, что когда он не
выпьет, у него слов нет, а что у него от вина находятся слова хорошие, и он всё сказать может. И действительно, в трезвом состоянии Тарас больше молчал; когда же
выпивал, что случалось с ним редко и и только в особенных случаях, то делался особенно приятно разговорчив. Он говорил тогда и много и хорошо, с большой простотою, правдивостью и,
главное, ласковостью, которая так и светилась из его добрых голубых глаз и не сходящей с губ приветливой улыбки.
Отталкивала его от них прежде всего жестокость и скрытность приемов, употребляемых ими в борьбе против правительства,
главное, жестокость убийств, которые
были совершены ими, и потом противна ему
была общая им всем черта большого самомнения.
Как на воле
главные интересы ее жизни состояли в успехах у мужчин, так точно это продолжало
быть и на допросах, и в тюрьме, и в ссылке.
Город
был как и все города: такие же дома с мезонинами и зелеными крышами, такой же собор, лавки и на
главной улице магазины и даже такие же городовые.
Главное, ему нужно
было очиститься от вшей, от которых он никогда не мог вполне освободиться после посещения этапов.
Подлинная бумага отправлена в то место, где она содержалась во время суда, и, вероятно,
будет тотчас же переслана в Сибирское
Главное Управление.
Англичанин, раздав положенное число Евангелий, уже больше не раздавал и даже не говорил речей. Тяжелое зрелище и,
главное, удушливый воздух, очевидно, подавили и его энергию, и он шел по камерам, только приговаривая «all right» [«прекрасно»] на донесения смотрителя, какие
были арестанты в каждой камере. Нехлюдов шел как во сне, не имея силы отказаться и уйти, испытывая всё ту же усталость и безнадёжность.