Да нет, если бы даже она и пошла теперь за меня, разве я мог бы
быть не то что счастлив, но
спокоен, зная, что та тут в тюрьме и завтра, послезавтра пойдет с этапом на каторгу.
«Да, да, — думал он. — Дело, которое делается нашей жизнью, всё дело, весь смысл этого дела непонятен и не может
быть понятен мне: зачем
были тетушки, зачем Николенька Иртенев умер, а я живу? Зачем
была Катюша? И мое сумасшествие? Зачем
была эта война? И вся моя последующая беспутная жизнь? Всё это понять, понять всё дело Хозяина — не в моей власти. Но делать Его волю, написанную в моей совести, — это в моей власти, и это я знаю несомненно. И когда делаю, несомненно
спокоен».