Неточные совпадения
Но люди —
большие, взрослые люди — не переставали обманывать и мучать себя и
друг друга.
Ужасно! Не знаешь, чего тут
больше — жестокости или нелепости. Но, кажется, и то и
другое доведено до последней степени».
В то самое время, когда Нехлюдов разговаривал с студентом,
большие, с оконцем в середине, железные двери тюрьмы отворились, и из них вышел офицер в мундире с
другим надзирателем, и надзиратель с книжкой объявил, что впуск посетителей начинается.
Нехлюдов заглянул в
другое отверстие: глаз его встретился с
другим испуганным
большим глазом, смотревшим в дырочку; он поспешно отстранился.
В первой комнате, с
большой выступающей облезлой печью и двумя грязными окнами, стояла в одном углу черная мерка для измерения роста арестантов, в
другом углу висел, — всегдашняя принадлежность всех мест мучительства, как бы в насмешку над его учением, —
большой образ Христа.
На
другой день после посещения Масленникова Нехлюдов получил от него на толстой глянцовитой с гербом и печатями бумаге письмо великолепным твердым почерком о том, что он написал о переводе Масловой в больницу врачу, и что, по всей вероятности, желание его будет исполнено. Было подписано: «любящий тебя старший товарищ», и под подписью «Масленников» был сделан удивительно искусный,
большой и твердый росчерк.
— И не отменят — всё равно. Я не за это, так за
другое того стою… — сказала она, и он видел, какое
большое усилие она сделала, чтобы удержать слезы. — Ну что же, видели Меньшова? — спросила она вдруг, чтобы скрыть свое волнение. — Правда ведь, что они не виноваты?
Благообразный старец, хотя и кивал одобрительно своей красивой патриархальной головой или встряхивал ею, хмурясь, когда
другие возражали, очевидно, с
большим трудом понимал то, что говорил Нехлюдов, и то только тогда, когда это же пересказывали на своем языке
другие крестьяне.
Действительно, дом строился огромный и в каком-то сложном, необыкновенном стиле. Прочные леса из
больших сосновых бревен, схваченные железными скрепами, окружали воздвигаемую постройку и отделяли ее от улицы тесовой оградой. По подмостям лесов сновали, как муравьи, забрызганные известью рабочие: одни клали,
другие тесали камень, третьи вверх вносили тяжелые и вниз пустые носилки и кадушки.
Оказалось, что в нем ничего не было отличающего его от
других мало образованных, самоуверенных чиновников, которые его вытеснили, и он сам понял это, но это нисколько не поколебало его убеждений о том, что он должен каждый год получать
большое количество казенных денег и новые украшения для своего парадного наряда.
И он еще
больше, чем на службе, чувствовал, что это было «не то», а между тем, с одной стороны, не мог отказаться от этого назначения, чтобы не огорчить тех, которые были уверены, что они делают ему этим
большое удовольствие, а с
другой стороны, назначение это льстило низшим свойствам его природы, и ему доставляло удовольствие видеть себя в зеркале в шитом золотом мундире и пользоваться тем уважением, которое вызывало это назначение в некоторых людях.
Он думал, что он верит, но между тем
больше, чем в чем-либо
другом, он всем существом сознавал, что эта вера его была что-то совсем «не то».
Нехлюдову показалось, что он узнал Маслову, когда она выходила; но потом она затерялась среди
большого количества
других, и он видел только толпу серых, как бы лишенных человеческого, в особенности женственного свойства существ с детьми и мешками, которые расстанавливались позади мужчин.
Нехлюдов отошел и пошел искать начальника, чтоб просить его о рожающей женщине и о Тарасе, но долго не мог найти его и добиться ответа от конвойных. Они были в
большой суете: одни вели куда-то какого-то арестанта,
другие бегали закупать себе провизию и размещали свои вещи по вагонам, третьи прислуживали даме, ехавшей с конвойным офицером, и неохотно отвечали на вопросы Нехлюдова.
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее: офицер, плотный человек с
большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою рукой ладонь правой, которую он зашиб о лицо арестанта, и не переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая одной рукой разбитое в кровь лицо, а
другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял в коротком халате и еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной головы.
В одном, в самом
большом, с решетчатыми окнами, помещались арестанты, в
другом — конвойная команда, в третьем — офицер и канцелярия.
Нехлюдов уже хотел пройти в первую дверь, когда из
другой двери, согнувшись, с веником в руке, которым она подвигала к печке
большую кучу сора и пыли, вышла Маслова. Она была в белой кофте, подтыканной юбке и чулках. Голова ее по самые брови была от пыли повязана белым платком. Увидав Нехлюдова, она разогнулась и, вся красная и оживленная, положила веник и, обтерев руки об юбку, прямо остановилась перед ним.
Он, нравственный и твердый человек,
друг ее мужа, старался обращаться с ней как с сестрой, но в отношениях его к ней проскальзывало нечто
большее, и это нечто
большее пугало их обоих и вместе с тем украшало теперь их трудную жизнь.
Из города донесся по воде гул и медное дрожание
большого охотницкого колокола. Стоявший подле Нехлюдова ямщик и все подводчики одни за
другими сняли шапки и перекрестились. Ближе же всех стоявший у перил невысокий лохматый старик, которого Нехлюдов сначала не заметил, не перекрестился, а, подняв голову, уставился на Нехлюдова. Старик этот был одет в заплатанный òзям, суконные штаны и разношенные, заплатанные бродни. За плечами была небольшая сумка, на голове высокая меховая вытертая шапка.
Оказалось, что грамотных было
больше 20 человек. Англичанин вынул из ручного мешка несколько переплетенных Новых Заветов, и мускулистые руки с крепкими черными ногтями из-за посконных рукавов потянулись к нему, отталкивая
друг друга. Он роздал в этой камере два Евангелия и пошел в следующую.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и
большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то
другого приняли… И батюшка будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Городничий. В
других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники
больше заботятся о своей, то есть, пользе. А здесь, можно сказать, нет
другого помышления, кроме того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с
другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай,
больше для собственного удовольствия едете?
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что,
друг, скажи, пожалуйста: на что
больше барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге
больше нравится?
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «Жизнь моя, милый
друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с
большим, с
большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?