Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого
чувства досады, неудовлетворенности и неясности? Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтоб остановить, отрезать и забрать в плен всех французов?
Неточные совпадения
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным
чувством стыда и
досады.
И
чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в
досаду и в злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Княжна, никогда не любившая Пьера и питавшая к нему особенно враждебное
чувство с тех пор, как после смерти старого графа она чувствовала себя обязанною Пьеру, к
досаде и удивлению своему, после короткого пребывания в Орле, куда она приехала с намерением доказать Пьеру, что, несмотря на его неблагодарность, она считает долгом ходить зa ним, княжна скоро почувствовала, что она его любит.
Самгин чувствовал, что эти двое возмущают его своими суждениями. У него явилась потребность вспомнить что-нибудь хорошее о Лютове, но вспомнилась только изношенная латинская пословица, вызвав ноющее
чувство досады. Все-таки он начал:
Единственное чувство, вызываемое во всех людях его смертью, было
чувство досады за хлопоты, которые доставляла необходимость устранить это угрожающее разложением тело.
Неточные совпадения
— Я очень благодарю вас за ваше доверие, но… — сказал он, с смущением и
досадой чувствуя, что то, что он легко и ясно мог решить сам с собою, он не может обсуждать при княгине Тверской, представлявшейся ему олицетворением той грубой силы, которая должна была руководить его жизнью в глазах света и мешала ему отдаваться своему
чувству любви и прощения. Он остановился, глядя на княгиню Тверскую.
Он испытывал в первую минуту
чувство подобное тому, какое испытывает человек, когда, получив вдруг сильный удар сзади, с
досадой и желанием мести оборачивается, чтобы найти виновного, и убеждается, что это он сам нечаянно ударил себя, что сердиться не на кого и надо перенести и утишить боль.
Я до сих пор стараюсь объяснить себе, какого рода
чувство кипело тогда в груди моей: то было и
досада оскорбленного самолюбия, и презрение, и злоба, рождавшаяся при мысли, что этот человек, теперь с такою уверенностью, с такой спокойной дерзостью на меня глядящий, две минуты тому назад, не подвергая себя никакой опасности, хотел меня убить как собаку, ибо раненный в ногу немного сильнее, я бы непременно свалился с утеса.
«Зачем вечор так рано скрылись?» — // Был первый Оленькин вопрос. // Все
чувства в Ленском помутились, // И молча он повесил нос. // Исчезла ревность и
досада // Пред этой ясностию взгляда, // Пред этой нежной простотой, // Пред этой резвою душой!.. // Он смотрит в сладком умиленье; // Он видит: он еще любим; // Уж он, раскаяньем томим, // Готов просить у ней прощенье, // Трепещет, не находит слов, // Он счастлив, он почти здоров…
Что ж, если вашим пистолетом // Сражен приятель молодой, // Нескромным взглядом, иль ответом, // Или безделицей иной // Вас оскорбивший за бутылкой, // Иль даже сам в
досаде пылкой // Вас гордо вызвавший на бой, // Скажите: вашею душой // Какое
чувство овладеет, // Когда недвижим, на земле // Пред вами с смертью на челе, // Он постепенно костенеет, // Когда он глух и молчалив // На ваш отчаянный призыв?