Неточные совпадения
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того
не хотелось, она, чтобы
не обмануть ожиданий людей,
знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и
не шла к ее отжившим чертам, выражала,
как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она
не хочет,
не может и
не находит нужным исправляться.
— Ma bonne amie, [Милый друг] — сказала маленькая княгиня утром 19-го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но
как и во всех
не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия
была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и
не знавшей его причины, —
была такая, что она еще более напоминала об общей печали.
Девять дней после оставления Москвы, в Петербург приехал посланный от Кутузова с официальным известием об оставлении Москвы. Посланный этот
был француз Мишо,
не знавший по-русски, но quoique étranger, Russe de coeur et d’âme, [впрочем хотя иностранец, но русский в глубине души,]
как он сам говорил про себя.
Неточные совпадения
Аптекарь
был в Ревеле; там он познакомился с какой-то молодой девушкой и предложил ей руку, девушка, едва
знавшая его, шла за него очертя голову,
как следует девушке вообще и немке в особенности, она даже
не имела понятия, в
какую дичь он ее везет.
Между тем Максим круто повернулся и заковылял по улице. Его лицо
было красно, глаза горели… С ним
была, очевидно, одна из тех вспышек, которые
были хорошо известны всем,
знавшим его в молодости. И теперь это
был уже
не педагог, взвешивающий каждое слово, а страстный человек, давший волю гневному чувству. Только кинув искоса взгляд на Петра, старик
как будто смягчился. Петр
был бледен,
как бумага, но брови его
были сжаты, а лицо глубоко взволнованно.
Андрей Федотыч
был добродушный и веселый человек и любил пошутить, вызывая скрытую зависть Кишкина: хорошо шутить, когда в банке тысяч пятьдесят лежит. Старший брат, Илья Федотыч, наоборот,
был очень мрачный субъект и
не любил болтать напрасно. Он являлся главной силой,
как старый делец,
знавший все ходы и выходы сложного горного хозяйства. Кишкина он принимал всегда сухо, но на этот раз отвел его в соседнюю комнату и строго спросил:
Прошел и успеньев день. Заводские служащие, отдыхавшие летом, заняли свои места в конторе,
как всегда, — им
было увеличено жалованье,
как мастерам и лесообъездчикам. За контору никто и
не опасался, потому что служащим, поколениями выраставшим при заводском деле и
не знавшим ничего другого, некуда
было и деваться, кроме своей конторы. Вся разница теперь
была в том, что они
были вольные и никакой Лука Назарыч
не мог послать их в «гору». Все смотрели на фабрику, что скажет фабрика.
Услужающий мальчишка, судя по его изысканной и галантной готовности, давно уже
знавший Тамару, ответил, что «никак нет-с; оне — Семен Игнатич — еще
не были и, должно
быть,
не скоро еще
будут, потому
как оне вчера в „Трансвале“ изволили кутить, играли на бильярде до шести часов утра, и что теперь оне, по всем вероятиям, дома, в номерах „Перепутье“, и что ежели барышня прикажут, то к ним можно сей минуту спорхнуть».