Неточные совпадения
Всё
время обеда Анна Михайловна говорила о слухах
войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо.
Люди, дававшие направление разговорам, как-то: граф Растопчин, князь Юрий Владимирович Долгорукий, Валуев, граф Марков, князь Вяземский, не показывались в клубе, а собирались по домам, в своих интимных кружках, и москвичи, говорившие с чужих голосов (к которым принадлежал и Илья Андреич Ростов), оставались на короткое
время без определенного суждения о деле
войны и без руководителей.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером. Пьер доказывал, что придет
время, когда не будет больше
войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
Понятно, что Наполеону казалось, что причиной
войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной
войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной
войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной
войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того
времени то, что необходимо было восстановить les bons principes, [хорошие принципы,] а дипломатам того
времени то, что всё произошло от того, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона, и что неловко был написан memorandum за № 178.
Чем дольше жил император в Вильне, тем менее готовились к
войне, уставши ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя
время, забыть о предстоящей
войне.
Интерес центра производящейся огромной
войны занял князя Андрея, и он рад был на некоторое
время освободиться от развлечения, которое производила в нем мысль о Курагине.
В то самое
время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к
войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Те, давно и часто приходившие ему, во
время его военной деятельности, мысли, что нет и не может быть никакой военной науки, и поэтому не может быть никакого, так называемого, военного гения, теперь получили для него совершенную очевидность истины. «Какая же могла быть теория и наука в деле, которого условия и обстоятельства неизвестны и не могут быть определены, в котором сила деятелей
войны еще менее может быть определена?
Но в последнее
время, когда с театра
войны приходили всё более и более тревожные слухи, и когда здоровье Наташи стало поправляться, и она перестала возбуждать в нем прежнее чувство бережливой жалости, им стало овладевать более и более непонятное для него беспокойство.
Разговор с графом Растопчиным, его тон озабоченности и поспешности, встреча с курьером, беззаботно рассказывавшим о том, как дурно идут дела в армии, слухи о найденных в Москве шпионах, о бумаге, ходящей по Москве, в которой сказано, что Наполеон до осени обещает быть в обеих русских столицах, разговор об ожидаемом на завтра приезде государя ― всё это с новою силой возбуждало в Пьере то чувство волнения и ожидания, которое не оставляло его со
времени появления кометы и в особенности с начала
войны.
— Да, да, на
войну, — сказал он, — нет! Какой я воин! — А впрочем всё так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние
времена никто за себя отвечать не может.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям, в то
время как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всею губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось
войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
— Да и не
время рассуждать, — говорил голос этого дворянина, — а нужно действовать:
война в России.
Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было с одной стороны вступление их в позднее
время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны характер, который приняла
война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе.
Вы слышали верно о героическом подвиге Раевского, обнявшего двух сыновей и сказавшего: «Погибну с ними, но не поколеблемся!» И действительно, хотя неприятель был вдвое сильнее нас, мы не колебнулись. Мы проводим
время, как можем: но на
войне, как на
войне. Княжна Алина и Sophie сидят со мною целые дни, и мы, несчастные вдовы живых мужей, за корпией делаем прекрасные разговоры; только вас, мой друг, не достает…» и т. д.
На сколько те сложнее этого игра
войны, происходящая в известных условиях
времени, где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где всё вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?
— Да, не мало упрекали меня, — сказал Кутузов, — и за
войну и за мир… а всё пришло во-время.
— Да, — сказал князь Андрей, — только с тою маленькою разницей, что в шахматах над каждым шагом ты можешь думать сколько угодно, что ты там вне условий
времени, и еще с тою разницей, что конь всегда сильнее пешки, и две пешки всегда сильнее одной, а на
войне один батальон иногда сильнее дивизии, а иногда слабее роты.
Флигель-адъютант Вольцоген, тот самый, который, проезжая мимо князя Андрея, говорил, что
войну надо im Raum verlegen, [перенести в пространство,] и которого так ненавидел Багратион, во
время обеда подъехал к Кутузову. Вольцоген приехал от Барклая, с донесением о ходе дел на левом фланге. Благоразумный Барклай-де-Толли, видя толпы отбегающих раненых и расстроенные зады армии, взвесив все обстоятельства дела, решил, что сражение проиграно, и с этим известием прислал к главнокомандующему своего любимца.
[Русская
война должна бы была быть самая популярная в новейшие
времена: это была
война здравого смысла и настоящих выгод,
война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная.
По странной случайности, это назначение — самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, получил Дохтуров; тот самый, скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого, во
время всех
войн русских с французами, с Аустерлица и до 13-го года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно.
Так было (по истории) с древнейших
времен и до настоящего
времени. Все
войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск, Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Со
времени пожара Смоленска началась
война, не подходящая ни под какие прежние предания
войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская
война, всё это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это и с самого того
времени, когда он в правильной позе фехтования остановился в Москве и вместо шпаги противника, увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что
война велась противно всем правилам (как будто существуют какие-то правила для того, чтоб убивать людей).
Последние числа октября было
время самого разгара партизанской
войны.
Тот первый период этой
войны, во
время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, — уже прошел.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с тою единственною целью, к достижению которой он шел во
время всей
войны.
Он один во всё
время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой
войны и не переходить границ России.
Во
время народной
войны лицо это бездействует, так как оно не нужно. Но как скоро является необходимость общей европейской
войны, лицо это в данный момент является на свое место, и соединяя европейские народы, ведет их к цели.