Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая-то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра также быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не
по воле людей, а по воле Того, Кто руководит людьми и мирами.
Неточные совпадения
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство: Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых
людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета,
по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою
волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Для историков, признающих то, что Россия образовалась
по воле одного
человека — Петра Великого, и Франция из республики сложилась в империю, и французские войска пошли в Россию
по воле одного
человека — Наполеона, такое рассуждение, что Россия осталась могущественна, потому что у Наполеона был большой насморк 26-го числа, такое рассуждение для таких историков неизбежно-последовательно.
Но для
людей, не допускающих того, чтобы Россия образовалась
по воле одного
человека, Петра I, и чтобы Французская империя сложилась и война с Россией началась
по воле одного
человека — Наполеона, рассуждение это представляется не только неверным, неразумным, но и противным всему существу человеческому.
Как ни странно кажется с первого взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не
по его
воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище 80-ти тысяч
человек произошло не
по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, — как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше
человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
Стало быть и то, каким образом эти
люди убивали друг друга происходило не
по воле Наполеона, а шло независимо от него,
по воле сотен тысяч
людей, участвовавших в общем деле.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными
людьми (как он думал,
по его
воле), он, глядя на этих
людей, считал, сколько приходится русских на одного француза и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза, приходилось пять русских.
Он воображал себе, что
по его
воле произошла война с Россией, и ужас совершившегося не поражал его душу. Он смело принимал на себя всю ответственность события, и его помраченный ум видел оправдание в том, что в числе сотен тысяч погибших
людей было меньше французов, чем гессенцев и баварцев.
На вопросы о том: каким образом единичные
люди заставляли действовать народы
по своей
воле и чем управлялась сама
воля этих
людей, историки отвечали, на первый вопрос признанием
воли Божества, подчинявшей народы
воле одного избранного
человека и на второй вопрос — признанием того же Божества, направлявшего эту
волю избранного к предназначенной цели.
Всегда, когда совершается событие, является
человек или
люди,
по воле которых событие представляется совершившимся. Наполеон III предписывает, и французы идут в Мексику. Прусский король и Бисмарк предписывают, и войска идут в Богемию. Наполеон I приказывает, и войска идут в Россию. Александр I приказывает, и французы покоряются Бурбонам. Опыт показывает нам, что какое бы ни совершилось событие, оно всегда связано с
волею одного или нескольких
людей, которые его приказали.
Только выражение
воли Божества, независящее от времени, может относиться к целому ряду событий, имеющему совершиться через несколько лет или столетий, и только Божество, ничем не вызванное, может определить,
по одной своей
воле, направление движения человечества;
человек же действует во времени и сам участвует в событии.
Если подвергая себя наблюдению,
человек видит, что
воля его направляется всегда
по одному и тому же закону (наблюдает ли он необходимость принимать пищу, или деятельность мозга, или что бы то ни было), он не может понимать это всегда одинаковое направление своей
воли иначе как ее ограничение. То, что не было бы свободно, не могло бы быть и ограничено.
Воля человека представляется ему ограниченною именно потому, что он сознает ее не иначе, как свободною.
С той точки зрения, с которой наука смотрит теперь на свой предмет,
по тому пути,
по которому она идет, отыскивая причины явлений в свободной
воле людей, выражение законов для науки невозможно, ибо как бы мы ни ограничивали свободу
людей, как только мы ее признали за силу не подлежащую законам, существование закона невозможно.
Неточные совпадения
— Да моя теория та: война, с одной стороны, есть такое животное, жестокое и ужасное дело, что ни один
человек, не говорю уже христианин, не может лично взять на свою ответственность начало войны, а может только правительство, которое призвано к этому и приводится к войне неизбежно. С другой стороны, и
по науке и
по здравому смыслу, в государственных делах, в особенности в деле воины, граждане отрекаются от своей личной
воли.
А где, бишь, мой рассказ несвязный? // В Одессе пыльной, я сказал. // Я б мог сказать: в Одессе грязной — // И тут бы, право, не солгал. // В году недель пять-шесть Одесса, //
По воле бурного Зевеса, // Потоплена, запружена, // В густой грязи погружена. // Все домы на аршин загрязнут, // Лишь на ходулях пешеход //
По улице дерзает вброд; // Кареты,
люди тонут, вязнут, // И в дрожках
вол, рога склоня, // Сменяет хилого коня.
— За что же убить? Он перешел
по доброй
воле. Чем
человек виноват? Там ему лучше, туда и перешел.
— Ох уж эти брюзгливые! Принципы!.. и весь-то ты на принципах, как на пружинах; повернуться
по своей
воле не смеет; а по-моему, хорош
человек, — вот и принцип, и знать я ничего не хочу. Заметов
человек чудеснейший.
По убеждению его выходило, что это затмение рассудка и упадок
воли охватывают
человека подобно болезни, развиваются постепенно и доходят до высшего своего момента незадолго до совершения преступления; продолжаются в том же виде в самый момент преступления и еще несколько времени после него, судя
по индивидууму; затем проходят, так же как проходит всякая болезнь.