Неточные совпадения
—
Император Александр, — сказала она с грустью, сопутствовавшею всегда ее речам об императорской фамилии, — объявил, что он предоставит самим французам выбрать
образ правления. И я думаю, нет сомнения, что вся нация, освободившись от узурпатора, бросится в руки законного короля, — сказала Анна Павловна, стараясь быть любезной с эмигрантом и роялистом.
В исторических сочинениях о 1812-м годе авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы-русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план Скифской войны заманиванья Наполеона в глубь России и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому-то французу, кто Толю, кто самому
императору Александру, указывая на записки, на проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот
образ действий.
Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие) пугало их, но их пугало то, каким
образом объявить о том
императору, каким
образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule, [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше.
Неточные совпадения
Епископы Средневековья иногда повторяли то, что говорили
императорам в римском сенате: «Вы —
образ Божества».
Поводом к этой переписке, без сомнения, было перехваченное на почте письмо Пушкина, но кому именно писанное — мне неизвестно; хотя об этом письме Нессельроде и не упоминает, а просто пишет, что по дошедшим до
императора сведениям о поведении и
образе жизни Пушкина в Одессе его величество находит, что пребывание в этом шумном городе для молодого человека во многих отношениях вредно, и потому поручает спросить его мнение на этот счет.
В углу помещался старинный
образ, пред которым баба еще до нас затеплила лампадку, а на стенах висели два больших тусклых масляных портрета: один покойного
императора Николая Павловича, снятый, судя по виду, еще в двадцатых годах столетия; другой изображал какого-то архиерея.
Устрялов приводит следующие слова: «Аз, раб того благочестивого
императора, мний всех, милость того на себе имех и дел блаженных его некоих самовидец бых; того ради, по долгу рабства и любви, должен блаженные дела его прославлять, а не
образом истории писать дерзаю.
Таким
образом прошел год и могло бы идти и дальше, но однажды раннею весной Николай Фермор во время прогулки опять попался на глаза
императору Николаю Павловичу, и от этого случая произошла перемена, которая дала делу новое направление.