Неточные совпадения
Она, видимо, забыла свои годы и пускала в ход, по привычке, все старинные женские средства. Но как только он вышел, лицо ее опять приняло
то же холодное, притворное выражение, которое было на нем прежде. Она
вернулась к кружку, в котором виконт продолжал рассказывать, и опять сделала вид, что слушает, дожидаясь времени уехать, так как дело ее было сделано.
11 октября, в
тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом,
вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал
к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед и 2-му эскадрону,
тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал
вернуться назад
к мосту.
Долгоруков, один из самых горячих сторонников наступления, только что
вернулся из совета, усталый, измученный, но оживленный и гордый одержанною победой. Князь Андрей представил покровительствуемого им офицера, но князь Долгоруков, учтиво и крепко пожав ему руку, ничего не сказал Борису и, очевидно не в силах удержаться от высказывания
тех мыслей, которые сильнее всего занимали его в эту минуту, по-французски обратился
к князю Андрею.
— Батюшки-светы! Граф молодой! — вскрикнул он, узнав молодого барина. — Что ж это? Голубчик мой! — И Прокофий, трясясь от волненья, бросился
к двери в гостиную, вероятно для
того, чтоб объявить, но видно опять раздумал,
вернулся назад и припал
к плечу молодого барина.
Через полчаса
вернулся ритор передать ищущему
те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность, соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь
к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь
к смерти.
Опять поднялась занавесь. Анатоль вышел из ложи, спокойный и веселый. Наташа
вернулась к отцу в ложу, совершенно уже подчиненная
тому миру, в котором она находилась. Всё, что́ происходило перед нею, уже казалось ей вполне естественным; но за
то все прежние мысли ее о женихе, о княжне Марье, о деревенской жизни ни разу не пришли ей в голову, как будто всё
то было давно, давно прошедшее.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед
к Курагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что-то, желая не быть услышанною, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они
вернулись домой, Наташа начала первая с Соней
то объяснение, которого ждала ее подруга.
Анатоль вышел из комнаты и через несколько минут
вернулся в подпоясанной серебряным ремнем шубке и собольей шапке, молодцовато надетой на бекрень и очень шедшей
к его красивому лицу. Поглядевшись в зеркало и в
той самой позе, которую он взял перед зеркалом, став перед Долоховым, он взял стакан вина.
Когда Пьер
вернулся в Москву, ему подали письмо от Марьи Дмитриевны, которая звала его
к себе по весьма важному делу, касающемуся Андрея Болконского и его невесты. Пьер избегал Наташи. Ему казалось, что он имел
к ней чувство более сильное, чем
то, которое должен был иметь женатый человек
к невесте своего друга. И какая-то судьба постоянно сводила его с нею.
Анатоль, которого он искал, в этот день обедал у Долохова и совещался с ним о
том, как поправить испорченное дело. Ему казалось необходимо увидаться с Ростовой. Вечером он поехал
к сестре, чтобы переговорить с ней о средствах устроить это свидание. Когда Пьер, тщетно объездив всю Москву,
вернулся домой, камердинер доложил ему, что князь Анатолий Васильевич у графини. Гостиная графини была полна гостей.
— Чтό за прелесть, этот папа! — проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с
тем бессознательным кокетством, которое
вернулось к ней вместе с ее оживлением.
Как ни счастлив был Петя, но ему всё-таки грустно было итти домой и знать, что всё наслаждение этого дня кончилось. Из Кремля Петя пошел не домой, а
к своему товарищу Оболенскому, которому было пятнадцать лет и который тоже поступал в полк.
Вернувшись домой, он решительно и твердо объявил, что ежели его не пустят,
то он убежит. И на другой день, хотя и не совсем еще сдавшись, но граф Илья Андреич поехал узнавать, как бы пристроить Петю куда-нибудь побезопаснее.
— И чтò же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а
то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за пего, — прибавил оратор, одушевляясь.
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он
вернулся к своему полку успокоенный на счет общего хода дел и на счет
того, кому оно вверено было.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было
то, чтобы выйти поскорее из
тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день,
вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и всё
то, что̀ он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.
Но нет: ответы его, данные на допросе
вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n’avoue pas son nom. [
тем, который не хочет назвать своего имени.]
— Ишь, шельма, пришла! — услыхал Пьер в конце балагана
тот же ласковый голос. — Пришла, шельма, помнит! Ну, ну, буде. — И солдат, отталкивая от себя собаченку, прыгавшую
к нему,
вернулся к своему месту и сел. В руках у него было что-то завернуто в тряпке.
«Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Всё, всё, чтò я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Всё есть, всё существует только потому, что я люблю. Всё связано одною ею. Любовь есть Бог, и умереть, — значит мне, частице любви,
вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего-то не доставало в них, что-то было односторонне-личное, умственное — не было очевидности. И было
то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Вернувшись к завтраку домой, Николай подошел
к жене, сидевшей с низко опущенною над пяльцами головой, и стал рассказывать ей, по обыкновению, всё
то, чтò занимало его в это утро и между прочим и про Богучаровского старосту.