Неточные совпадения
— Ну, этого я не понимаю, — сказал Сергей Иванович. — Одно я понимаю, — прибавил он, — это урок смирения. Я иначе и снисходительнее
стал смотреть на то, что называется подлостью, после того как брат Николай
стал тем, что он есть… Ты знаешь, что он сделал…
Когда Левин опять подбежал к Кити, лицо ее уже было не строго, глаза
смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно-спокойный тон. И ему
стало грустно. Поговорив о своей старой гувернантке, о ее странностях, она спросила его о его жизни.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей
стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось
посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
Все переглянулись, ничего не сказав, и
стали смотреть альбом Анны.
Он был еще худее, чем три года тому назад, когда Константин Левин видел его в последний раз. На нем был короткий сюртук. И руки и широкие кости казались еще огромнее. Волосы
стали реже, те же прямые усы висели на губы, те же глаза странно и наивно
смотрели на вошедшего.
Когда доктора остались одни, домашний врач робко
стал излагать свое мнение, состоящее в том, что есть начало туберкулезного процесса, но… и т. д. Знаменитый доктор слушал его и в середине его речи
посмотрел на свои крупные золотые часы.
Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни
стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и
посмотрел на кузину.
Вронский и не
смотрел на нее, а, желая прийти далеко первым,
стал работать поводьями кругообразно, в такт скока поднимая и опуская голову лошади.
Он зажег свечу и осторожно встал и пошел к зеркалу и
стал смотреть свое лицо и волосы.
Когда прошло то размягченье, произведенное в ней близостью смерти, Алексей Александрович
стал замечать, что Анна боялась его, тяготилась им и не могла
смотреть ему прямо в глаза. Она как будто что-то хотела и не решалась сказать ему и, тоже как бы предчувствуя, что их отношения не могут продолжаться, чего-то ожидала от него.
Степан Аркадьич взял письмо, с недоумевающим удивлением
посмотрел на тусклые глаза, неподвижно остановившиеся на нем, и
стал читать.
—
Смотри, Кити, первая
стань на ковер, — сказала графиня Нордстон подходя. — Хороши вы! — обратилась она к Левину.
— Ну, будем
смотреть, кто из них прежде
станет на ковер. Я советовала Кити.
Он всё-таки взял рисунок, положил к себе на стол и, отдалившись и прищурившись,
стал смотреть на него.
Он
стал смотреть на свою картину всем своим полным художественным взглядом и пришел в то состояние уверенности в совершенстве и потому в значительности своей картины, которое нужно было ему для того исключающего все другие интересы напряжения, при котором одном он мог работать.
Подойдя к ней вплоть, он
стал с своей высоты
смотреть пред собою и увидал глазами то, что она видела носом.
У ней было дорожное зеркальце в мешочке, и ей хотелось достать его; но,
посмотрев на спины кучера и покачивавшегося конторщика, она почувствовала, что ей будет совестно, если кто-нибудь из них оглянется, и не
стала доставать зеркала.
Анна смутилась от того внимательно-вопросительного взгляда, которым
смотрела на нее Долли; Долли — оттого, что после слов Свияжского о вегикуле ей невольно
стало совестно за грязную старую коляску, в которую села с нею Анна.
— Это не родильный дом, но больница, и назначается для всех болезней, кроме заразительных, — сказал он. — А вот это взгляните… — и он подкатил к Дарье Александровне вновь выписанное кресло для выздоравливающих. — Вы
посмотрите. — Он сел в кресло и
стал двигать его. — Он не может ходить, слаб еще или болезнь ног, но ему нужен воздух, и он ездит, катается…
Найдя свободное место у перил, Левин перегнулся и
стал смотреть и слушать.
В чем состояла особенность его учения, Левин не понял, потому что и не трудился понимать: он видел, что Метров, так же как и другие, несмотря на свою
статью, в которой он опровергал учение экономистов,
смотрел всё-таки на положение русского рабочего только с точки зрения капитала, заработной платы и ренты.
— Ну вот, пускай папа
посмотрит, — сказала Лизавета Петровна, поднимая и поднося что-то красное, странное и колеблющееся. — Постойте, мы прежде уберемся, — и Лизавета Петровна положила это колеблющееся и красное на кровать,
стала развертывать и завертывать ребенка, одним пальцем поднимая и переворачивая его и чем-то посыпая.
Landau поспешно оглянулся, подошел и, улыбнувшись, вложил в протянутую руку Степана Аркадьича неподвижную потную руку и тотчас же опять отошел и
стал смотреть на портреты. Графиня и Алексей Александрович значительно переглянулись.
Француз спал или притворялся, что спит, прислонив голову к спинке кресла, и потною рукой, лежавшею на колене, делал слабые движения, как будто ловя что-то. Алексей Александрович встал, хотел осторожно, но, зацепив за стол, подошел и положил свою руку в руку Француза. Степан Аркадьич встал тоже и, широко отворяя глава, желая разбудить себя, если он спит,
смотрел то на того, то на другого. Всё это было наяву. Степан Аркадьич чувствовал, что у него в голове
становится всё более и более нехорошо.
Степан Аркадьич вышел
посмотреть. Это был помолодевший Петр Облонский. Он был так пьян, что не мог войти на лестницу; но он велел себя поставить на ноги, увидав Степана Аркадьича, и, уцепившись за него, пошел с ним в его комнату и там
стал рассказывать ему про то, как он провел вечер, и тут же заснул.
«Пятнадцать минут туда, пятнадцать назад. Он едет уже, он приедет сейчас. — Она вынула часы и
посмотрела на них. — Но как он мог уехать, оставив меня в таком положении? Как он может жить, не примирившись со мною?» Она подошла к окну и
стала смотреть на улицу. По времени он уже мог вернуться. Но расчет мог быть неверен, и она вновь
стала вспоминать, когда он уехал, и считать минуты.
Кити чувствовала, что Анна враждебно
смотрит на нее. Она объясняла эту враждебность неловким положением, в котором теперь чувствовала себя пред ней прежде покровительствовавшая ей Анна, и ей
стало жалко ее.
«Да, очень беспокоит меня, и на то дан разум, чтоб избавиться;
стало быть, надо избавиться. Отчего же не потушить свечу, когда
смотреть больше не на что, когда гадко
смотреть на всё это? Но как? Зачем этот кондуктор пробежал по жердочке, зачем они кричат, эти молодые люди в том вагоне? Зачем они говорят, зачем они смеются? Всё неправда, всё ложь, всё обман, всё зло!..»
Вместо того чтобы итти в гостиную, из которой слышны были голоса, он остановился на террасе и, облокотившись на перила,
стал смотреть на небо.