Неточные совпадения
Степан Аркадьич
вздохнул. «Значит, опять не спала всю ночь», подумал он.
Степан Аркадьич
вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах, какой ужас! И как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза,
вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
— Да скверно, плохо, — сказал Степан Аркадьич, тяжело
вздохнув.
Левин
вздохнул. Он вспомнил о брате Николае, и ему стало совестно и больно, и он нахмурился; но Облонский заговорил о таком предмете, который тотчас же отвлек его.
— Я тебе говорю, чтò я думаю, — сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич
вздохнул, вспомнив о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть дар предвидения. Она насквозь видит людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а так вышло. И она — на твоей стороне.
Левин
вздохнул и ничего не ответил. Он думал о своем и не слушал Облонского.
Подъехав к дому, Облонский высадил сестру,
вздохнул, пожал ее руку и отправился в присутствие.
Константин Левин
вздохнул, оглядывая в это время комнату, мрачную и грязную. Этот вздох, казалось, еще более раздражил Николая.
Левин вошел в денник, оглядел Паву и поднял краснопегого теленка на его шаткие, длинные ноги. Взволнованная Пава замычала было, но успокоилась, когда Левин подвинул к ней телку, и, тяжело
вздохнув, стала лизать ее шаршавым языком. Телка, отыскивая, подталкивала носом под пах свою мать и крутила хвостиком.
Она
вздохнула еще раз, чтобы надышаться, и уже вынула руку из муфты, чтобы взяться за столбик и войти в вагон, как еще человек в военном пальто подле нее самой заслонил ей колеблющийся свет фонаря.
Княгиня,
вздохнув, вышла.
Долли невольно
вздохнула.
Вронский смотрел на Анну и с замиранием сердца ждал, что она скажет. Он
вздохнул как бы после опасности, когда она выговорила эти слова.
Алексей Александрович
вздохнул и, не сказав больше ничего, отправился в спальню.
— Не с этим народом, а с этим приказчиком! — сказал Левин, вспыхнув. — Ну для чего я вас держу! — закричал он. Но вспомнив, что этим не поможешь, остановился на половине речи и только
вздохнул. — Ну что, сеять можно? — спросил он, помолчав.
— Нынче, в час, — прошептала она и, тяжело
вздохнув, пошла своим легким и быстрым шагом навстречу сыну.
— О, ох! — тяжело
вздохнул он, — о, несчастные!
Он чувствовал, что махает из последних сил, и решился просить Тита остановиться. Но в это самое время Тит сам остановился и, нагнувшись, взял травы, отер косу и стал точить. Левин расправился и,
вздохнув, оглянулся. Сзади его шел мужик и, очевидно, также устал, потому что сейчас же, не доходя Левина, остановился и принялся точить. Тит наточил свою косу и косу Левина, и они пошли дальше.
И действительно, Левин никогда не пивал такого напитка, как эта теплая вода с плавающею зеленью и ржавым от жестяной брусницы вкусом. И тотчас после этого наступала блаженная медленная прогулка с рукой на косе, во время которой можно было отереть ливший пот,
вздохнуть полною грудью и оглядеть всю тянущуюся вереницу косцов и то, что делалось вокруг, в лесу и в поле.
Анна прочла записку и тяжело
вздохнула.
Смутное сознание той ясности, в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным человеком, и, главное, ожидание свидания — всё соединялось в общее впечатление радостного чувства жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад,
вздохнул несколько раз всею грудью.
Анна
вздохнула и опустила голову.
— Да, но меня очень заинтересовал сердитый помещик, —
вздохнув сказал Левин. — Он умен и много правды говорил.
Брат лег и ― спал или не спал ― но, как больной, ворочался, кашлял и, когда не мог откашляться, что-то ворчал. Иногда, когда он тяжело
вздыхал, он говорил: «Ах, Боже мой» Иногда, когда мокрота душила его, он с досадой выговаривал: «А! чорт!» Левин долго не спал, слушая его. Мысли Левина были самые разнообразные, но конец всех мыслей был один: смерть.
Алексей Александрович
вздохнул, собираясь с духом. Но, раз решившись, он уже продолжал своим пискливым голосом, не робея, не запинаясь и подчеркивая некоторые слова.
— Это ужасно! — сказал Степан Аркадьич, тяжело
вздохнув. — Я бы одно сделал, Алексей Александрович. Умоляю тебя, сделай это! — сказал он. — Дело еще не начато, как я понял. Прежде чем ты начнешь дело, повидайся с моею женой, поговори с ней. Она любит Анну как сестру, любит тебя, и она удивительная женщина. Ради Бога поговори с ней! Сделай мне эту дружбу, я умоляю тебя!
— Если вы так хотите этого — я приеду, —
вздохнув сказал Алексей Александрович.
Алексей Александрович
вздохнул и помолчал. Она тревожно играла кистями халата, взглядывая на него с тем мучительным чувством физического отвращения к нему, за которое она упрекала себя, но которого не могла преодолеть. Она теперь желала только одного — быть избавленною от его постылого присутствия.
— Да, да… именно… —
вздыхая говорил Облонский. — Я затем и приехал. То есть не собственно затем… Меня сделали камергером, ну, надо было благодарить. Но, главное, надо устроить это.
— Алексей Александрович тяжело
вздохнул и закрыл глаза.
Священник зажег две украшенные цветами свечи, держа их боком в левой руке, так что воск капал с них медленно, и пoвернулся лицом к новоневестным. Священник был тот же самый, который исповедывал Левина. Он посмотрел усталым и грустным взглядом на жениха и невесту,
вздохнул и, выпростав из-под ризы правую руку, благословил ею жениха и так же, но с оттенком осторожной нежности, наложил сложенные персты на склоненную голову Кити. Потом он подал им свечи и, взяв кадило, медленно отошел от них.
— Красивее. Я тоже венчалась вечером, — отвечала Корсунская и
вздохнула, вспомнив о том, как мила она была в этот день, как смешно был влюблен ее муж и как теперь всё другое.
— Да, да, так, — с расстановкой медленно проговорил умирающий. — Постойте. — Опять он помолчал. — Так! — вдруг успокоительно протянул он, как будто всё разрешилось для него. — О Господи!—проговорил он и тяжело
вздохнул.
Но он всё еще был жив и изредка
вздыхал.
Пока священник читал отходную, умирающий не показывал никаких признаков жизни; глаза были закрыты. Левин, Кити и Марья Николаевна стояли у постели. Молитва еще не была дочтена священником, как умирающий потянулся,
вздохнул и открыл глаза. Священник, окончив молитву, приложил к холодному лбу крест, потом медленно завернул его в епитрахиль и, постояв еще молча минуты две, дотронулся до похолодевшей и бескровной огромной руки.
Но ласки матери и сына, звуки их голосов и то, что они говорили, — всё это заставило его изменить намерение. Он покачал головой и,
вздохнув, затворил дверь. «Подожду еще десять минут», сказал он себе, откашливаясь и утирая слезы.
Сергей Иванович
вздохнул и ничего не отвечал. Ему было досадно, что она заговорила о грибах. Он хотел воротить ее к первым словам, которые она сказала о своем детстве; но, как бы против воли своей, помолчав несколько времени, сделал замечание на ее последние слова.
— Только если он не приедет, и я прощусь с вами, дети, — грустно
вздохнув, сказала княгиня.
Анна смотрела на худое, измученное, с засыпавшеюся в морщинки пылью, лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но, вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она
вздохнула и заговорила о себе.
— Ну, что Кити? — сказала она, тяжело
вздохнув и виновато глядя на Долли. — Правду скажи мне, Долли, не сердится она на меня?
Долли ничего не отвечала и только
вздохнула. Анна заметила этот вздох, выказывавший несогласие, и продолжала. В запасе у ней были еще аргументы, уже столь сильные, что отвечать на них ничего нельзя было.
Она встала, выпрямила грудь, тяжело
вздохнула и стала ходить своею легкою походкой взад и вперед по комнате, изредка останавливаясь.
— Господи! — и, тяжело
вздохнув, губернский предводитель, устало шмыгая в своих белых панталонах, опустив голову, пошел по средине залы к большому столу.
Дарья же Александровна, получив депешу, только
вздохнула о рубле за телеграмму и поняла, что дело было в конце обеда.
Сказав это, она
вздохнула, и лицо ее, вдруг приняв строгое выражение, как бы окаменело.
Но когда он вернулся от доктора и увидал опять ее страдания, он чаще и чаще стал повторять: «Господи, прости, помоги»,
вздыхать и поднимать голову кверху: и почувствовал страх, что не выдержит этого, расплачется или убежит.
Левин с огорчением
вздохнул. Этот прекрасный ребенок внушал ему только чувство гадливости и жалости. Это было совсем не то чувство, которого он ожидал.
— Да что же в воскресенье в церкви? Священнику велели прочесть. Он прочел. Они ничего не поняли,
вздыхали, как при всякой проповеди, — продолжал князь. — Потом им сказали, что вот собирают на душеспасительное дело в церкви, ну они вынули по копейке и дали. А на что — они сами не знают.