Неточные совпадения
— Мы тебя давно ждали, — сказал Степан Аркадьич, войдя в кабинет и выпустив руку Левина, как бы этим показывая, что тут опасности кончились. — Очень, очень
рад тебя
видеть, — продолжал он. — Ну, что ты? Как? Когда приехал?
— А! — начал он радостно. — Давно ли? Я и не знал, что ты тут. Очень
рад вас
видеть.
— Ну, будет о Сергее Иваныче. Я всё-таки
рад тебя
видеть. Что там ни толкуй, а всё не чужие. Ну, выпей же. Расскажи, что ты делаешь? — продолжал он, жадно пережевывая кусок хлеба и наливая другую рюмку. — Как ты живешь?
Ты скажешь опять, что я ретроград, или еще какое страшное слово; но всё-таки мне досадно и обидно
видеть это со всех сторон совершающееся обеднение дворянства, к которому я принадлежу и, несмотря на слияние сословий, очень
рад, что принадлежу…
— Не хочешь знать приятелей! Здравствуй, mon cher! — заговорил Степан Аркадьич, и здесь, среди этого петербургского блеска, не менее, чем в Москве, блистая своим румяным лицом и лоснящимися расчесанными бакенбардами. — Вчера приехал и очень
рад, что
увижу твое торжество. Когда увидимся?
— Я понял, разумеется, — сказал Левин, — что это только значит то, что вы хотите меня
видеть, и очень
рад. Разумеется, я воображаю, что вам, городской хозяйке, здесь дико, и, если что нужно, я весь к вашим услугам.
— Ну как не грех не прислать сказать! Давно ли? А я вчера был у Дюссо и
вижу на доске «Каренин», а мне и в голову не пришло, что это ты! — говорил Степан Аркадьич, всовываясь с головой в окно кареты. А то я бы зашел. Как я
рад тебя
видеть! — говорил он, похлопывая ногу об ногу, чтобы отряхнуть с них снег. — Как не грех не дать знать! — повторил он.
— Я очень занят был. Очень
рад вас
видеть, — сказал он тоном, который ясно говорил, что он огорчен этим. — Как ваше здоровье?
— Да я был в Германии, в Пруссии, во Франции, в Англии, но не в столицах, а в фабричных городах, и много
видел нового. И
рад, что был.
— Ну вот
видишь ли, что ты врешь, и он дома! — ответил голос Степана Аркадьича лакею, не пускавшему его, и, на ходу снимая пальто, Облонский вошел в комнату. — Ну, я очень
рад, что застал тебя! Так я надеюсь… — весело начал Степан Аркадьич.
— Очень
рад, — сказал Яшвин с улыбкой, по которой Вронский
видел, что Анна очень понравилась ему.
― Как я
рад, ― сказал он, ― что ты узнаешь ее. Ты знаешь, Долли давно этого желала. И Львов был же у нее и бывает. Хоть она мне и сестра, ― продолжал Степан Аркадьич, ― я смело могу сказать, что это замечательная женщина. Вот ты
увидишь. Положение ее очень тяжело, в особенности теперь.
И он вспомнил то робкое, жалостное выражение, с которым Анна, отпуская его, сказала: «Всё-таки ты
увидишь его. Узнай подробно, где он, кто при нем. И Стива… если бы возможно! Ведь возможно?» Степан Аркадьич понял, что означало это: «если бы возможно» — если бы возможно сделать развод так, чтоб отдать ей сына… Теперь Степан Аркадьич
видел, что об этом и думать нечего, но всё-таки
рад был
увидеть племянника.
«Показывает старомодный московский демократизм», — отметил Самгин, наблюдая из-под очков за публикой, — кое-кто посматривал на Лютова иронически. Однако Самгин чувствовал, что Лютов искренно
рад видеть его. В коридоре, по дороге в кабинет, Самгин осведомился: где Алина?
— Здравствуйте пожалуйста, — сказал Иван Петрович, встречая его на крыльце. — Очень, очень
рад видеть такого приятного гостя. Пойдемте, я представлю вас своей благоверной. Я говорю ему, Верочка, — продолжал он, представляя доктора жене, — я ему говорю, что он не имеет никакого римского права сидеть у себя в больнице, он должен отдавать свой досуг обществу. Не правда ли, душенька?
Неточные совпадения
Стародум(читает). «…Я теперь только узнал… ведет в Москву свою команду… Он с вами должен встретиться… Сердечно буду
рад, если он увидится с вами… Возьмите труд узнать образ мыслей его». (В сторону.) Конечно. Без того ее не выдам… «Вы найдете… Ваш истинный друг…» Хорошо. Это письмо до тебя принадлежит. Я сказывал тебе, что молодой человек, похвальных свойств, представлен… Слова мои тебя смущают, друг мой сердечный. Я это и давеча приметил и теперь
вижу. Доверенность твоя ко мне…
Стародум. Признаюсь, что я
рад бы отдохнуть и от дороги, и от всего того, что слышал и что
видел.
Автор признается, этому даже
рад, находя, таким образом, случай поговорить о своем герое; ибо доселе, как читатель
видел, ему беспрестанно мешали то Ноздрев, то балы, то дамы, то городские сплетни, то, наконец, тысячи тех мелочей, которые кажутся только тогда мелочами, когда внесены в книгу, а покамест обращаются в свете, почитаются за весьма важные дела.
— Я тут еще беды не
вижу. // «Да скука, вот беда, мой друг». // — Я модный свет ваш ненавижу; // Милее мне домашний круг, // Где я могу… — «Опять эклога! // Да полно, милый, ради Бога. // Ну что ж? ты едешь: очень жаль. // Ах, слушай, Ленский; да нельзя ль //
Увидеть мне Филлиду эту, // Предмет и мыслей, и пера, // И слез, и рифм et cetera?.. // Представь меня». — «Ты шутишь». — «Нету». // — Я
рад. — «Когда же?» — Хоть сейчас // Они с охотой примут нас.
Я не только не смел поцеловать его, чего мне иногда очень хотелось, взять его за руку, сказать, как я
рад его
видеть, но не смел даже называть его Сережа, а непременно Сергей: так уж было заведено у нас.