Неточные совпадения
На другой день, в 11 часов утра, Вронский выехал
на станцию Петербургской железной дороги встречать мать, и первое лицо, попавшееся ему
на ступеньках большой лестницы, был Облонский, ожидавший с этим же поездом сестру.
Приближение поезда всё более и более обозначалось движением приготовлений
на станции, беганьем артельщиков, появлением жандармов и служащих и подъездом встречающих. Сквозь морозный пар виднелись рабочие в полушубках, в мягких валеных сапогах, переходившие через рельсы загибающихся путей. Слышался свист паровика
на дальних рельсах и передвижение чего-то тяжелого.
— Ах, много! И я знаю, что он ее любимец, но всё-таки видно, что это рыцарь… Ну, например, она рассказывала, что он хотел отдать всё состояние брату, что он в детстве еще что-то необыкновенное сделал, спас женщину из воды. Словом, герой, — сказала Анна, улыбаясь и вспоминая про эти двести рублей, которые он дал
на станции.
Дорогой, в вагоне, он разговаривал с соседями о политике, о новых железных дорогах, и, так же как в Москве, его одолевала путаница понятий, недовольство собой, стыд пред чем-то; но когда он вышел
на своей
станции, узнал кривого кучера Игната с поднятым воротником кафтана, когда увидал в неярком свете, падающем из окон
станции, свои ковровые сани, своих лошадей с подвязанными хвостами, в сбруе с кольцами и мохрами, когда кучер Игнат, еще в то время как укладывались, рассказал ему деревенские новости, о приходе рядчика и о том, что отелилась Пава, — он почувствовал, что понемногу путаница разъясняется, и стыд и недовольство собой проходят.
— Да нет, нисколько, и не за что. Я рад, что мы объяснились. А знаешь, утренняя тяга бывает хороша. Не поехать ли? Я бы так и не спал, а прямо с тяги
на станцию.
Как бы то ни было, когда он простился с ним
на седьмой день, пред отъездом его в Москву, и получил благодарность, он был счастлив, что избавился от этого неловкого положения и неприятного зеркала. Он простился с ним
на станции, возвращаясь с медвежьей охоты, где всю ночь у них было представление русского молодечества.
Проходя через переднюю, он велел закладывать коляску, чтобы ехать
на станцию.
«Да, надо ехать
на станцию железной дороги, а если нет, то поехать туда и уличить его».
Она смутно решила себе в числе тех планов, которые приходили ей в голову, и то, что после того, что произойдет там
на станции или в именьи графини, она поедет по Нижегородской дороге до первого города и останется там.
Сидя
на звездообразном диване в ожидании поезда, она, с отвращением глядя
на входивших и выходивших (все они были противны ей), думала то о том, как она приедет
на станцию, напишет ему записку и что̀ она напишет ему, то о том, как он теперь жалуется матери (не понимая ее страданий)
на свое положение, и как она войдет в комнату, и что она скажет ему.
Когда поезд подошел к
станции, Анна вышла в толпе других пассажиров и, как от прокаженных, сторонясь от них, остановилась
на платформе, стараясь вспомнить, зачем она сюда приехала и что намерена была делать.
Едва Сергей Иванович с Катавасовым успели подъехать к особенно оживленной нынче народом
станции Курской железной дороги и, выйдя из кареты, осмотреть подъезжавшего сзади с вещами лакея, как подъехали и добровольцы
на четырех извозчиках. Дамы с букетами встретили их и в сопровождении хлынувшей за ними толпы вошли в
станцию.
На Царицынской
станции поезд был встречен стройным хором молодых людей, певших: «Славься». Опять добровольцы кланялись и высовывались, но Сергей Иванович не обращал
на них внимания; он столько имел дел с добровольцами, что уже знал их общий тип, и это не интересовало его. Катавасов же, за своими учеными занятиями не имевший случая наблюдать добровольцев, очень интересовался ими и расспрашивал про них Сергея Ивановича.
Сергей Иванович посоветовал ему пройти во второй класс поговорить самому с ними.
На следующей
станции Катавасов и исполнил этот совет.
Всё это вместе произвело
на Катавасова неприятное впечатление, и, когда добровольцы вышли
на станцию выпить, Катавасов хотел в разговоре с кем-нибудь поверить свое невыгодное впечатление. Один проезжающий старичок в военном пальто всё время прислушивался к разговору Катавасова с добровольцами. Оставшись с ним один-на-один, Катавасов обратился к нему.
Катавасов, войдя в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они были отличные ребята.
На большой
станции в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и пошли за ними в буфет; но всё это было уже гораздо слабее и меньше, чем в Москве.
Мы ничего не знали, что она тут же была
на станции.
Вечером, я только ушла к себе, мне моя Мери говорит, что
на станции дама бросилась под поезд.
При взгляде
на тендер и
на рельсы, под влиянием разговора с знакомым, с которым он не встречался после своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она, то есть то, что оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал в казарму железнодорожной
станции:
на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова с своими тяжелыми косами и вьющимися волосами
на висках, и
на прелестном лице, с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губках и ужасное в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее то страшное слово — о том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
И он старался вспомнить ее такою, какою она была тогда, когда он в первый раз встретил ее тоже
на станции, таинственною, прелестной, любящею, ищущею и дающею счастье, а не жестоко-мстительною, какою она вспоминалась ему в последнюю минуту. Он старался вспоминать лучшие минуты с нею; но эти минуты были навсегда отравлены. Он помнил ее только торжествующую, свершившуюся угрозу никому ненужного, но неизгладимого раскаяния. Он перестал чувствовать боль зуба, и рыдания искривили его лицо.
Не зная, когда ему можно будет выехать из Москвы. Сергей Иванович не телеграфировал брату, чтобы высылать за ним. Левина не было дома, когда Катавасов и Сергей Иванович
на тарантасике, взятом
на станции, запыленные как арапы, в 12-м часу дня подъехали к крыльцу Покровского дома. Кити, сидевшая
на балконе с отцом и сестрой, узнала деверя и сбежала вниз встретить его.
— Ты поди, душенька, к ним, — обратилась Кити к сестре, — и займи их. Они видели Стиву
на станции, он здоров. А я побегу к Мите. Как
на беду, не кормила уж с самого чая. Он теперь проснулся и, верно, кричит. — И она, чувствуя прилив молока, скорым шагом пошла в детскую.
— Да еще как! Вы бы видели, что вчера было
на станции! — сказал Катавасов, звонко перекусывая огурец.
Неточные совпадения
— потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперед: «Лошадей!» И там
на станциях никому не дадут, все дожидаются: все эти титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе! (Заливается и помирает со смеху.)Вот что, канальство, заманчиво!
Ну,
на ближайшей
станции // Такого и долой!
За неимением комнаты для проезжающих
на станции, нам отвели ночлег в дымной сакле. Я пригласил своего спутника выпить вместе стакан чая, ибо со мной был чугунный чайник — единственная отрада моя в путешествиях по Кавказу.
Уж мы различали почтовую
станцию, кровли окружающих ее саклей, и перед нами мелькали приветные огоньки, когда пахнул сырой, холодный ветер, ущелье загудело и пошел мелкий дождь. Едва успел я накинуть бурку, как повалил снег. Я с благоговением посмотрел
на штабс-капитана…
Потом показались трубки — деревянные, глиняные, пенковые, обкуренные и необкуренные, обтянутые замшею и необтянутые, чубук с янтарным мундштуком, недавно выигранный, кисет, вышитый какою-то графинею, где-то
на почтовой
станции влюбившеюся в него по уши, у которой ручки, по словам его, были самой субдительной сюперфлю, [Суперфлю — (от фр. superflu) — рохля, кисляй.