Неточные совпадения
— Ты пойми, — сказал он, — что это не любовь. Я был влюблен, но это не то. Это не мое чувство, а какая-то сила внешняя завладела мной. Ведь я уехал, потому что решил, что этого не может быть, понимаешь, как счастья, которого не бывает
на земле; но я бился с собой и вижу, что без этого нет жизни. И надо решить…
На утро поднявшееся яркое солнце быстро съело тонкий ледок, подернувший воды, и весь теплый воздух задрожал от наполнивших его испарений отжившей
земли.
Уж не раз испытав с пользою известное ему средство заглушать свою досаду и всё, кажущееся дурным, сделать опять хорошим, Левин и теперь употребил это средство. Он посмотрел, как шагал Мишка, ворочая огромные комья
земли, налипавшей
на каждой ноге, слез с лошади, взял у Василья севалку и пошел рассевать.
Василий указал
на метку ногой, и Левин пошел, как умел, высевать
землю с семенами. Ходить было трудно, как по болоту, и Левин, пройдя леху, запотел и, остановившись, отдал севалку.
Он стоял, слушал и глядел вниз, то
на мокрую мшистую
землю, то
на прислушивающуюся Ласку, то
на расстилавшееся пред ним под горою море оголенных макуш леса, то
на подернутое белыми полосками туч тускневшее небо.
Опять блеснула молния, и послышался удар; и, трепля крыльями, как бы стараясь удержаться
на воздухе, птица остановилась, постояла мгновенье и тяжело шлепнулась о топкую
землю.
— Зачем мне вам свое даром давать? Я ведь не
на земле нашел и не украл.
Вронский чувствовал эти направленные
на него со всех сторон глаза, но он ничего не видел, кроме ушей и шеи своей лошади, бежавшей ему навстречу
земли и крупа и белых ног Гладиатора, быстро отбивавших такт впереди его и остававшихся всё в одном и том же расстоянии.
Вронский касался одной ногой
земли, и его лошадь валилась
на эту ногу.
Он едва успел выпростать ногу, как она упала
на один бок, тяжело хрипя, и, делая, чтобы подняться, тщетные усилия своей тонкою, потною шеей, она затрепыхалась
на земле у его ног, как подстреленная птица.
Теперь же он видел только то, что Махотин быстро удалялся, а он, шатаясь, стоял один
на грязной неподвижной
земле, а пред ним, тяжело дыша, лежала Фру-Фру и, перегнув к нему голову, смотрела
на него своим прелестным глазом.
Но она не двигалась, а, уткнув храп в
землю, только смотрела
на хозяина своим говорящим взглядом.
Было то время года, перевал лета, когда урожай нынешнего года уже определился, когда начинаются заботы о посеве будущего года и подошли покосы, когда рожь вся выколосилась и, серо зеленая, не налитым, еще легким колосом волнуется по ветру, когда зеленые овсы, с раскиданными по ним кустами желтой травы, неровно выкидываются по поздним посевам, когда ранняя гречиха уже лопушится, скрывая
землю, когда убитые в камень скотиной пары́ с оставленными дорогами, которые не берет соха, вспаханы до половины; когда присохшие вывезенные кучи навоза пахнут по зарям вместе с медовыми травами, и
на низах, ожидая косы, стоят сплошным морем береженые луга с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника.
Пожимаясь от холода, Левин быстро шел, глядя
на землю. «Это что? кто-то едет», подумал он, услыхав бубенцы, и поднял голову. В сорока шагах от него, ему навстречу, по той большой дороге-муравке, по которой он шел, ехала четверней карета с важами. Дышловые лошади жались от колей
на дышло, но ловкий ямщик, боком сидевший
на козлах, держал дышлом по колее, так что колеса бежали по гладкому.
— Благодарим, — отвечал старик, взял стакан, но отказался от сахара, указав
на оставшийся обгрызенный им комок. — Где же с работниками вести дело? — сказал он. — Раззор один. Вот хоть бы Свияжсков. Мы знаем, какая
земля — мак, а тоже не больно хвалятся урожаем. Всё недосмотр!
— Ах, рента! — с ужасом воскликнул Левин. — Может быть, есть рента в Европе, где
земля стала лучше от положенного
на нее труда, но у нас вся
земля становится хуже от положенного труда, т. е. что ее выпашут, — стало быть, нет ренты.
Заговаривая с мужиками о том же и делая им предложения сдачи
на новых условиях
земель, он тоже сталкивался с тем главным затруднением, что они были так заняты текущей работой дня, что им некогда было обдумывать выгоды и невыгоды предприятия.
Правда, мужики этой компании, хотя и условились вести это дело
на новых основаниях, называли эту
землю не общею, а испольною, и не раз и мужики этой артели и сам Резунов говорили Левину: «получили бы денежки за
землю, и вам покойнее и нам бы развяза».
Кроме того, мужики эти всё откладывали под разными предлогами условленную с ними постройку
на этой
земле скотного двора и риги и оттянули до зимы.
Правда, Шураев снятые им огороды хотел было раздать по мелочам мужикам. Он, очевидно, совершенно превратно и, казалось умышленно превратно понял условия,
на которых ему была сдана
земля.
Он видел, что Россия имеет прекрасные
земли, прекрасных рабочих и что в некоторых случаях, как у мужика
на половине дороги, рабочие и
земля производят много, в большинстве же случаев, когда по-европейски прикладывается капитал, производят мало, и что происходит это только оттого, что рабочие хотят работать и работают хорошо одним им свойственным образом, и что это противодействие не случайное, а постоянное, имеющее основание в духе народа.
В конце сентября был свезен лес для постройки двора
на отданной артели
земле, и было продано масло от коров и разделен барыш.
Для того же, чтобы теоретически разъяснить всё дело и окончить сочинение, которое, сообразно мечтаниям Левина, должно было не только произвести переворот в политической экономии, но совершенно уничтожить эту науку и положить начало новой науке — об отношениях народа к
земле, нужно было только съездить за границу и изучить
на месте всё, что там было сделано в этом направлении и найти убедительные доказательства, что всё то, что там сделано, — не то, что нужно.
Николай сказал, что он приехал теперь получить эти деньги и, главное, побывать в своем гнезде, дотронуться до
земли, чтобы набраться, как богатыри, силы для предстоящей деятельности. Несмотря
на увеличившуюся сутуловость, несмотря
на поразительную с его ростом худобу, движения его, как обыкновенно, были быстры и порывисты. Левин провел его в кабинет.
Он хотел удержаться за край стола, уронил револьвер, пошатнулся и сел
на землю, удивленно оглядываясь вокруг себя.
— Какое же вы можете иметь сомнение о Творце, когда вы воззрите
на творения Его? — продолжал священник быстрым, привычным говором. — Кто же украсил светилами свод небесный? Кто облек
землю в красоту ее? Как же без Творца? — сказал он, вопросительно взглянув
на Левина.
— Плохо! Безнадежный субъект! — сказал Катавасов. — Ну, выпьем за его исцеление или пожелаем ему только, чтоб хоть одна сотая его мечтаний сбылась. И это уж будет такое счастье, какое не бывало
на земле!
Ему казалось, что при нормальном развитии богатства в государстве все эти явления наступают, только когда
на земледелие положен уже значительный труд, когда оно стало в правильные, по крайней мере, в определенные условия; что богатство страны должно расти равномерно и в особенности так, чтобы другие отрасли богатства не опережали земледелия; что сообразно с известным состоянием земледелия должны быть соответствующие ему и пути сообщения, и что при нашем неправильном пользовании
землей железные дороги, вызванные не экономическою, но политическою необходимостью, были преждевременны и, вместо содействия земледелию, которого ожидали от них, опередив земледелие и вызвав развитие промышленности и кредита, остановили его, и что потому, так же как одностороннее и преждевременное развитие органа в животном помешало бы его общему развитию, так для общего развития богатства в России кредит, пути сообщения, усиление фабричной деятельности, несомненно необходимые в Европе, где они своевременны, у нас только сделали вред, отстранив главный очередной вопрос устройства земледелия.
Он не видел ничего невозможного и несообразного в представлении о том, что смерть, существующая для неверующих, для него не существует, и что так как он обладает полнейшею верой, судьей меры которой он сам, то и греха уже нет в его душе, и он испытывает здесь
на земле уже полное спасение.
— Так вы нынче ждете Степана Аркадьича? — сказал Сергей Иванович, очевидно не желая продолжать разговор о Вареньке. — Трудно найти двух свояков, менее похожих друг
на друга, — сказал он с тонкою улыбкой. — Один подвижной, живущий только в обществе, как рыба в воде; другой, наш Костя, живой, быстрый, чуткий
на всё, но, как только в обществе, так или замрет или бьется бестолково, как рыба
на земле.
Заметив тот особенный поиск Ласки, когда она прижималась вся к
земле, как будто загребала большими шагами задними ногами и слегка раскрывала рот, Левин понял, что она тянула по дупелям, и, в душе помолившись Богу, чтобы был успех, особенно
на первую птицу, подбежал к ней.
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И дворянское дело наше делается не здесь,
на выборах, а там, в своем углу. Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики тоже, посмотрю
на них другой раз: как хороший мужик, так хватает
земли нанять сколько может. Какая ни будь плохая
земля, всё пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
Левин видел, что в вопросе этом уже высказывалась мысль, с которою он был несогласен; но он продолжал излагать свою мысль, состоящую в том, что русский рабочий имеет совершенно особенный от других народов взгляд
на землю. И чтобы доказать это положение, он поторопился прибавить, что, по его мнению, этот взгляд Русского народа вытекает из сознания им своего призвания заселить огромные, незанятые пространства
на востоке.
Подавальщик был из дальней деревни, из той, в которой Левин прежде отдавал
землю на артельном начале. Теперь она была отдана дворнику внаймы.
ЗЛевин разговорился с подавальщиком Федором об этой
земле и спросил, не возьмет ли
землю на будущий год Платон, богатый и хороший мужик той же деревни.
И каждое не только не нарушало этого, но было необходимо для того, чтобы совершалось то главное, постоянно проявляющееся
на земле чудо, состоящее в том, чтобы возможно было каждому вместе с миллионами разнообразнейших людей, мудрецов и юродивых, детей и стариков — со всеми, с мужиком, с Львовым, с Кити, с нищими и царями, понимать несомненно одно и то же и слагать ту жизнь души, для которой одной стоит жить и которую одну мы ценим.
«Разве я не знаю, что звезды не ходят? — спросил он себя, глядя
на изменившую уже свое положение к высшей ветке березы яркую планету. — Но я, глядя
на движение звезд, не могу представить себе вращения
земли, и я прав, говоря, что звезды ходят».
Все удивительные заключения их о расстояниях, весе, движениях и возмущениях небесных тел основаны только
на видимом движении светил вокруг неподвижной
земли,
на том самом движении, которое теперь передо мной и которое было таким для миллионов людей в продолжение веков и было и будет всегда одинаково и всегда может быть поверено.