Неточные совпадения
Дарья Александровна между тем, успокоив ребенка и по звуку кареты поняв, что он уехал, вернулась опять в спальню. Это было единственное убежище ее от домашних забот, которые обступали ее, как только она выходила. Уже и теперь, в то короткое
время, когда она выходила в детскую, Англичанка и Матрена Филимоновна успели сделать ей несколько вопросов, не терпевших отлагательства и
на которые она одна могла ответить: что надеть детям
на гулянье? давать ли молоко? не послать ли за другим поваром?
Сконфуженный секретарь удалился. Левин, во
время совещания с секретарем совершенно оправившись от своего смущения, стоял, облокотившись обеими руками
на стул, и
на лице его было насмешливое внимание.
Левин встречал в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее
время чаще и чаще приходили ему
на ум.
В это
время один из молодых людей, лучший из новых конькобежцев, с папироской во рту, в коньках, вышел из кофейной и, разбежавшись, пустился
на коньках вниз по ступеням, громыхая и подпрыгивая. Он влетел вниз и, не изменив даже свободного положения рук, покатился по льду.
«Славный, милый», подумала Кити в это
время, выходя из домика с М-11е Linon и глядя
на него с улыбкой тихой ласки, как
на любимого брата. «И неужели я виновата, неужели я сделала что-нибудь дурное? Они говорят: кокетство. Я знаю, что я люблю не его; но мне всё-таки весело с ним, и он такой славный. Только зачем он это сказал?…» думала она.
В это
время Степан Аркадьич, со шляпой
на боку, блестя лицом и глазами, веселым победителем входил в сад. Но, подойдя к теще, он с грустным, виноватым лицом отвечал
на ее вопросы о здоровье Долли. Поговорив тихо и уныло с тещей, он выпрямил грудь и взял под руку Левина.
Когда Татарин явился со счетом в двадцать шесть рублей с копейками и с дополнением
на водку, Левин, которого в другое
время, как деревенского жителя, привел бы в ужас счет
на его долю в четырнадцать рублей, теперь не обратил внимания
на это, расплатился и отправился домой, чтобы переодеться и ехать к Щербацким, где решится его судьба.
На прошлой неделе Кити рассказала матери свой разговор во
время мазурки с Вронским.
Но в это самое
время вышла княгиня.
На лице ее изобразился ужас, когда она увидела их одних и их расстроенные лица. Левин поклонился ей и ничего не сказал. Кити молчала, не поднимая глаз. «Слава Богу, отказала», — подумала мать, и лицо ее просияло обычной улыбкой, с которою она встречала по четвергам гостей. Она села и начала расспрашивать Левина о его жизни в деревне. Он сел опять, ожидая приезда гостей, чтоб уехать незаметно.
— Не знаю, я не пробовал подолгу. Я испытывал странное чувство, — продолжал он. — Я нигде так не скучал по деревне, русской деревне, с лаптями и мужиками, как прожив с матушкой зиму в Ницце. Ницца сама по себе скучна, вы знаете. Да и Неаполь, Сорренто хороши только
на короткое
время. И именно там особенно живо вспоминается Россия, и именно деревня. Они точно как…
— О! как хорошо ваше
время, — продолжала Анна. — Помню и знаю этот голубой туман, в роде того, что
на горах в Швейцарии. Этот туман, который покрывает всё в блаженное то
время, когда вот-вот кончится детство, и из этого огромного круга, счастливого, веселого, делается путь всё уже и уже, и весело и жутко входить в эту анфиладу, хотя она кажется и светлая и прекрасная…. Кто не прошел через это?
То, что он во
время кадрили не пригласил ее
на мазурку, не тревожило ее.
Левин помнил, как в то
время, когда Николай был в периоде набожности, постов, монахов, служб церковных, когда он искал в религии помощи, узды
на свою страстную натуру, никто не только не поддержал его, но все, и он сам, смеялись над ним. Его дразнили, звали его Ноем, монахом; а когда его прорвало, никто не помог ему, а все с ужасом и омерзением отвернулись.
В это
время вернулась Марья Николаевна. Николай Левин сердито оглянулся
на нее. Она быстро подошла к нему и что-то прошептала.
— Потому что не считаю нужным терять
на это
время.
Дорогой, в вагоне, он разговаривал с соседями о политике, о новых железных дорогах, и, так же как в Москве, его одолевала путаница понятий, недовольство собой, стыд пред чем-то; но когда он вышел
на своей станции, узнал кривого кучера Игната с поднятым воротником кафтана, когда увидал в неярком свете, падающем из окон станции, свои ковровые сани, своих лошадей с подвязанными хвостами, в сбруе с кольцами и мохрами, когда кучер Игнат, еще в то
время как укладывались, рассказал ему деревенские новости, о приходе рядчика и о том, что отелилась Пава, — он почувствовал, что понемногу путаница разъясняется, и стыд и недовольство собой проходят.
И в это же
время, как бы одолев препятствия, ветер посыпал снег с крыш вагонов, затрепал каким-то железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза. Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь. Он сказал то самое, чего желала ее душа, но чего она боялась рассудком. Она ничего не отвечала, и
на лице ее он видел борьбу.
После графини Лидии Ивановны приехала приятельница, жена директора, и рассказала все городские новости. В три часа и она уехала, обещаясь приехать к обеду. Алексей Александрович был в министерстве. Оставшись одна, Анна дообеденное
время употребила
на то, чтобы присутствовать при обеде сына (он обедал отдельно) и чтобы привести в порядок свои вещи, прочесть и ответить
на записки и письма, которые у нее скопились
на столе.
Она знала, что, несмотря
на поглощающие почти всё его
время служебные обязанности, он считал своим долгом следить за всем замечательным, появлявшимся в умственной сфере.
Во
время нападения матери
на отца она пыталась удерживать мать, насколько позволяла дочерняя почтительность.
Первое
время Анна искренно верила, что она недовольна им за то, что он позволяет себе преследовать ее; но скоро по возвращении своем из Москвы, приехав
на вечер, где она думала встретить его, a его не было, она по овладевшей ею грусти ясно поняла, что она обманывала себя, что это преследование не только не неприятно ей, но что оно составляет весь интерес ее жизни.
Около самовара и хозяйки разговор между тем, точно так же поколебавшись несколько
времени между тремя неизбежными темами: последнею общественною новостью, театром и осуждением ближнего, тоже установился, попав
на последнюю тему, то есть
на злословие.
Обдумывая, что он скажет, он пожалел о том, что для домашнего употребления, так незаметно, он должен употребить свое
время и силы ума; но, несмотря
на то, в голове его ясно и отчетливо, как доклад, составилась форма и последовательность предстоящей речи.
Еще в первое
время по возвращении из Москвы, когда Левин каждый раз вздрагивал и краснел, вспоминая позор отказа, он говорил себе: «так же краснел и вздрагивал я, считая всё погибшим, когда получил единицу за физику и остался
на втором курсе; так же считал себя погибшим после того, как испортил порученное мне дело сестры. И что ж? — теперь, когда прошли года, я вспоминаю и удивляюсь, как это могло огорчать меня. То же будет и с этим горем. Пройдет
время, и я буду к этому равнодушен».
В то
время, как они говорили это, Ласка, насторожив уши, оглядывалась вверх
на небо и укоризненно
на них.
Большинство молодых женщин, завидовавших Анне, которым уже давно наскучило то, что ее называют справедливою, радовались тому, что̀ они предполагали, и ждали только подтверждения оборота общественного мнения, чтоб обрушиться
на нее всею тяжестью своего презрения. Они приготавливали уже те комки грязи, которыми они бросят в нее, когда придет
время. Большинство пожилых людей и люди высокопоставленные были недовольны этим готовящимся общественным скандалом.
— Вот неразлучные, — прибавил Яшвин, насмешливо глядя
на двух офицеров, которые выходили в это
время из комнаты. И он сел подле Вронского, согнув острыми углами свои слишком длинные по высоте стульев стегна и голени в узких рейтузах. — Что ж ты вчера не заехал в красненский театр? — Нумерова совсем недурна была. Где ты был?
И он испытал странное чувство, со
времени его связи с Анною иногда находившее
на него.
Переодевшись без торопливости (он никогда не торопился и не терял самообладания), Вронский велел ехать к баракам. От бараков ему уже были видны море экипажей, пешеходов, солдат, окружавших гипподром, и кипящие народом беседки. Шли, вероятно, вторые скачки, потому что в то
время, как он входил в барак, он слышал звонок. Подходя к конюшне, он встретился с белоногим рыжим Гладиатором Махотина, которого в оранжевой с синим попоне с кажущимися огромными, отороченными синим ушами вели
на гипподром.
Он подъехал к беседкам в самое выгодное
время для того, чтобы не обратить
на себя ничьего внимания.
Вронский незаметно вошел в середину толпы почти в то самое
время, как раздался звонок, оканчивающий скачки, и высокий, забрызганный грязью кавалергард, пришедший первым, опустившись
на седло, стал спускать поводья своему серому, потемневшему от поту, тяжело дышащему жеребцу.
Все глаза, все бинокли были обращены
на пеструю кучку всадников, в то
время как они выравнивались.
Гладиатор и Диана подходили вместе, и почти в один и тот же момент: раз-раз, поднялись над рекой и перелетели
на другую сторону; незаметно, как бы летя, взвилась за ними Фру-Фру, но в то самое
время, как Вронский чувствовал себя
на воздухе, он вдруг увидал, почти под ногами своей лошади, Кузовлева, который барахтался с Дианой
на той стороне реки (Кузовлев пустил поводья после прыжка, и лошадь полетела с ним через голову).
Она перелетела ее, как птица; но в это самое
время Вронский, к ужасу своему, почувствовал, что, не поспев за движением лошади, он, сам не понимая как, сделал скверное, непростительное движение, опустившись
на седло.
Сколько раз во
время своей восьмилетней счастливой жизни с женой, глядя
на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда беда пала
на его голову, он не только не думал о том, как развязать это положение, но вовсе не хотел знать его, не хотел знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
Со
времени своего возвращения из-за границы Алексей Александрович два раза был
на даче. Один раз обедал, другой раз провел вечер с гостями, но ни разу не ночевал, как он имел обыкновение делать это в прежние годы.
— Да, да, разумеется, берет много
времени, — отвечал доктор что-то такое
на сказанное Слюдиным и нерасслышанное им.
Вместе с путешественником было доложено о приезде губернского предводителя, явившегося и Петербург и с которым нужно было переговорить. После его отъезда нужно было докончить занятия будничные с правителем дел и еще надо было съездить по серьезному и важному делу к одному значительному лицу. Алексей Александрович только успел вернуться к пяти часам,
времени своего обеда, и, пообедав с правителем дел, пригласил его с собой вместе ехать
на дачу и
на скачки.
Когда началась четырехверстная скачка с препятствиями, она нагнулась вперед и, не спуская глаз, смотрела
на подходившего к лошади и садившегося Вронского и в то же
время слышала этот отвратительный, неумолкающий голос мужа. Она мучалась страхом зa Вронского, но еще более мучалась неумолкавшим, ей казалось, звуком тонкого голоса мужа с знакомыми интонациями.
Но в это
время пускали ездоков, и все разговоры прекратились. Алексей Александрович тоже замолк, и все поднялись и обратились к реке. Алексей Александрович не интересовался скачками и потому не глядел
на скакавших, а рассеянно стал обводить зрителей усталыми глазами. Взгляд его остановился
на Анне.
Анна, не отвечая мужу, подняла бинокль и смотрела
на то место, где упал Вронский; но было так далеко, и там столпилось столько народа, что ничего нельзя было разобрать. Она опустила бинокль и хотела итти; но в это
время подскакал офицер и что-то докладывал Государю. Анна высунулась вперед, слушая.
— В третий раз предлагаю вам свою руку, — сказал он чрез несколько
времени, обращаясь к ней. Анна смотрела
на него и не знала, что сказать. Княгиня Бетси пришла ей
на помощь.
— Чудо какая милая! — сказала она, глядя
на Вареньку, в то
время как та подавала стакан Француженке. — Посмотрите, как всё просто, мило.
— Но оскорбление? — сказала Кити. — Оскорбления нельзя забыть, нельзя забыть, — говорила она, вспоминая свой взгляд
на последнем бале, во
время остановки музыки.
— Это Петров, живописец, — отвечала Кити, покраснев. — А это жена его, — прибавила она, указывая
на Анну Павловну, которая как будто нарочно, в то самое
время, как они подходили, пошла за ребенком, отбежавшим по дорожке.
Княгиня подсмеивалась над мужем за его русские привычки, но была так оживлена и весела, как не была во всё
время жизни
на водах.
Было то
время года, перевал лета, когда урожай нынешнего года уже определился, когда начинаются заботы о посеве будущего года и подошли покосы, когда рожь вся выколосилась и, серо зеленая, не налитым, еще легким колосом волнуется по ветру, когда зеленые овсы, с раскиданными по ним кустами желтой травы, неровно выкидываются по поздним посевам, когда ранняя гречиха уже лопушится, скрывая землю, когда убитые в камень скотиной пары́ с оставленными дорогами, которые не берет соха, вспаханы до половины; когда присохшие вывезенные кучи навоза пахнут по зарям вместе с медовыми травами, и
на низах, ожидая косы, стоят сплошным морем береженые луга с чернеющимися кучами стеблей выполонного щавельника.
Сергей Иванович любовался всё
время красотою заглохшего от листвы леса, указывая брату то
на темную с тенистой стороны, пестреющую желтыми прилистниками, готовящуюся к цвету старую липу, то
на изумрудом блестящие молодые побеги дерев нынешнего года.
Личное дело, занимавшее Левина во
время разговора его с братом, было следующее: в прошлом году, приехав однажды
на покос и рассердившись
на приказчика, Левин употребил свое средство успокоения — взял у мужика косу и стал косить.
На втором приеме было то же. Тит шел мах за махом, не останавливаясь и не уставая. Левин шел за ним, стараясь не отставать, и ему становилось всё труднее и труднее: наступала минута, когда, он чувствовал, у него не остается более сил, но в это самое
время Тит останавливался и точил.