Неточные совпадения
И, заметив полосу света, пробившуюся
с боку одной из суконных стор, он весело скинул ноги
с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения в прошлом году), обделанные в золотистый сафьян туфли и по старой, девятилетней привычке, не
вставая, потянулся рукой к тому месту, где в спальне у него висел халат.
«Там видно будет», сказал себе Степан Аркадьич и,
встав, надел серый халат на голубой шелковой подкладке, закинул кисти узлом и, вдоволь забрав воздуха в свой широкий грудной ящик, привычным бодрым шагом вывернутых ног, так легко носивших его полное тело, подошел к окну, поднял стору и громко позвонил. На звонок тотчас же вошел старый друг, камердинер Матвей, неся платье, сапоги и телеграмму. Вслед за Матвеем вошел и цирюльник
с припасами для бритья.
Окончив газету, вторую чашку кофе и калач
с маслом, он
встал, стряхнул крошки калача
с жилета и, расправив широкую грудь, радостно улыбнулся, не оттого, чтоб у него на душе было что-нибудь особенно приятное, — радостную улыбку вызвало хорошее пищеварение.
Когда дело было прочтено, Степан Аркадьич
встал потянувшись и, отдавая дань либеральности времени, в присутствии достал папироску и пошел в свой кабинет. Два товарища его, старый служака Никитин и камер-юнкер Гриневич, вышли
с ним.
— Она это говорит! — вскрикнул Левин. — Я всегда говорил, что она прелесть, твоя жена. Ну и довольно, довольно об этом говорить, — сказал он,
вставая с места.
Но за то, как только она думала о будущем
с Вронским, пред ней
вставала перспектива блестяще-счастливая;
с Левиным же будущность представлялась туманною.
И она стала говорить
с Кити. Как ни неловко было Левину уйти теперь, ему всё-таки легче было сделать эту неловкость, чем остаться весь вечер и видеть Кити, которая изредка взглядывала на него и избегала его взгляда. Он хотел
встать, но княгиня, заметив, что он молчит, обратилась к нему.
Кити
встала за столиком и, проходя мимо, встретилась глазами
с Левиным. Ей всею душой было жалко его, тем более, что она жалела его в несчастии, которого сама была причиною. «Если можно меня простить, то простите, — сказал ее взгляд, — я так счастлива».
Старый князь иногда ты, иногда вы говорил Левину. Он обнял Левина и, говоря
с ним, не замечал Вронского, который
встал и спокойно дожидался, когда князь обратится к нему.
К десяти часам, когда она обыкновенно прощалась
с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она
встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
— Кто я? — еще сердитее повторил голос Николая. Слышно было, как он быстро
встал, зацепив за что-то, и Левин увидал перед собой в дверях столь знакомую и всё-таки поражающую своею дикостью и болезненностью огромную, худую, сутоловатую фигуру брата,
с его большими испуганными глазами.
— Сергей Иваныч? А вот к чему! — вдруг при имени Сергея Ивановича вскрикнул Николай Левин, — вот к чему… Да что говорить? Только одно… Для чего ты приехал ко мне? Ты презираешь это, и прекрасно, и ступай
с Богом, ступай! — кричал он,
вставая со стула, — и ступай, и ступай!
Беркут, бык, лежал
с своим кольцом в губе и хотел было
встать, но раздумал и только пыхнул раза два, когда проходили мимо.
Он
с улыбкой сел против нее, взял пульс и опять стал делать скучные вопросы. Она отвечала ему и вдруг, рассердившись,
встала.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь,
вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
И, отделав как следовало приятельницу Анны, княгиня Мягкая
встала и вместе
с женой посланника присоединилась к столу, где шел общий разговор о Прусском короле.
Рябинин
встал и молча
с улыбкой поглядел снизу вверх на Левина.
Она услыхала голос возвращавшегося сына и, окинув быстрым взглядом террасу, порывисто
встала. Взгляд ее зажегся знакомым ему огнем, она быстрым движением подняла свои красивые, покрытые кольцами руки, взяла его за голову, посмотрела на него долгим взглядом и, приблизив свое лицо
с открытыми, улыбающимися губами, быстро поцеловала его рот и оба глаза и оттолкнула. Она хотела итти, но он удержал ее.
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то фразу: «недостает только цирка
с львами», и ужас чувствовался всеми, так что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед затем в лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она стала биться, как пойманная птица: то хотела
встать и итти куда-то, то обращалась к Бетси.
Мадам Шталь уже более десяти лет безвыездно жила за границей на юге, никогда не
вставая с постели.
— Да, разумеется. Да что же! Я не стою за свое, — отвечал Левин
с детскою, виноватою улыбкой. «О чем бишь я спорил? — думал он. — Разумеется, и я прав и он прав, и всё прекрасно. Надо только пойти в контору распорядиться». Он
встал, потягиваясь и улыбаясь.
Весь длинный трудовой день не оставил в них другого следа, кроме веселости. Перед утреннею зарей всё затихло. Слышались только ночные звуки неумолкаемых в болоте лягушек и лошадей, фыркавших по лугу в поднявшемся пред утром тумане. Очнувшись, Левин
встал с копны и, оглядев звезды, понял, что прошла ночь.
Она чувствовала, что слезы выступают ей на глаза. «Разве я могу не любить его? — говорила она себе, вникая в его испуганный и вместе обрадованный взгляд. — И неужели он будет заодно
с отцом, чтобы казнить меня? Неужели не пожалеет меня?» Слезы уже текли по ее лицу, и, чтобы скрыть их, она порывисто
встала и почти выбежала на террасу.
Пописав несколько времени, Левин вдруг
с необыкновенною живостью вспомнил Кити, ее отказ и последнюю встречу. Он
встал и начал ходить по комнате.
Он не спал всю ночь, и его гнев, увеличиваясь в какой-то огромной прогрессии, дошел к утру до крайних пределов. Он поспешно оделся и, как бы неся полную чашу гнева и боясь расплескать ее, боясь вместе
с гневом утратить энергию, нужную ему для объяснения
с женою, вошел к ней, как только узнал, что она
встала.
И Степан Аркадьич
встал и пошел вниз к новому начальнику. Инстинкт не обманул Степана Аркадьича. Новый страшный начальник оказался весьма обходительным человеком, и Степан Аркадьич позавтракал
с ним и засиделся так, что только в четвертом часу попал к Алексею Александровичу.
— Я не верю, не верю, не могу верить этому! — сжимая пред собой свои костлявые руки,
с энергичным жестом проговорила Долли. Она быстро
встала и положила свою руку на рукав Алексея Александровича. — Нам помешают здесь. Пойдемте сюда, пожалуйста.
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни на чем он не мог остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже не было. Он
встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать свободнее, прошелся по комнате. «Так сходят
с ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы не было стыдно», добавил он медленно.
Присутствие княгини Тверской, и по воспоминаниям, связанным
с нею, и потому, что он вообще не любил ее, было неприятно Алексею Александровичу, и он пошел прямо в детскую. В первой детской Сережа, лежа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку,
с вязаньем миньярдиз сидевшая подле мальчика, поспешно
встала, присела и дернула Сережу.
Когда затихшего наконец ребенка опустили в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович
встал и,
с трудом ступая на цыпочки, подошел к ребенку.
С минуту он молчал и
с тем же унылым лицом смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
Но что там он поссорился
с начальником и поехал назад в Москву, но дорогой так заболел, что едва ли
встанет, — писала она.
— Очень плохо. Не
встают. Они всё ждали вас. Они… Вы…
с супругой.
На десятый день после приезда в город Кити заболела. У нее сделалась головная боль, рвота, и она всё утро не могла
встать с постели.
После обеда однако Кити
встала и пошла, как всегда,
с работой к больному. Он строго посмотрел на нее, когда она вошла, и презрительно улыбнулся, когда она сказала, что была больна. В этот день он беспрестанно сморкался и жалобно стонал.
— Теперь я приступаю к делу, — сказала она
с улыбкой, помолчав и отирая
с лица остатки слез. — Я иду к Сереже. Только в крайнем случае я обращусь к вам. — И она
встала и вышла.
Она поехала в игрушечную лавку, накупила игрушек и обдумала план действий. Она приедет рано утром, в 8 часов, когда Алексей Александрович еще, верно, не
вставал. Она будет иметь в руках деньги, которые даст швейцару и лакею,
с тем чтоб они пустили ее, и, не поднимая вуаля, скажет, что она от крестного отца Сережи приехала поздравить и что ей поручено поставить игрушки у кровати сына. Она не приготовила только тех слов, которые она скажет сыну. Сколько она ни думала об этом, она ничего не могла придумать.
Когда
встали от обеда и Тушкевич поехал за ложей, а Яшвин пошел курить, Вронский сошел вместе
с ним к себе.
— Я сделаю, — сказала Долли и,
встав, осторожно стала водить ложкой по пенящемуся сахару, изредка, чтоб отлепить от ложки приставшее к ней, постукивая ею по тарелке, покрытой уже разноцветными, желто-розовыми,
с подтекающим кровяным сиропом, пенками. «Как они будут это лизать
с чаем!» думала она о своих детях, вспоминая, как она сама, бывши ребенком, удивлялась, что большие не едят самого лучшего — пенок.
— Еще этот, подле ветки, — указала она маленькой Маше маленькую сыроежку, перерезанную поперек своей упругой розовой шляпки сухою травинкой, из-под которой она выдиралась. Она
встала, когда Маша, разломив на две белые половинки, подняла сыроежку. — Это мне детство напоминает, — прибавила она, отходя от детей рядом
с Сергеем Ивановичем.
На счастье Левина, старая княгиня прекратила его страдания тем, что сама
встала и посоветовала Кити итти спать. Но и тут не обошлось без нового страдания для Левина. Прощаясь
с хозяйкой, Васенька опять хотел поцеловать ее руку, но Кити, покраснев,
с наивною грубостью, за которую ей потом выговаривала мать, сказала, отстраняя руку...
На другой день, дамы еще не
вставали, как охотничьи экипажи, катки и тележка стояли у подъезда, и Ласка, еще
с утра понявшая, что едут на охоту, навизжавшись и напрыгавшись досыта, сидела на катках подле кучера, взволнованно и неодобрительно за промедление глядя на дверь, из которой все еще не выходили охотники.
Она сказала
с ним несколько слов, даже спокойно улыбнулась на его шутку о выборах, которые он назвал «наш парламент». (Надо было улыбнуться, чтобы показать, что она поняла шутку.) Но тотчас же она отвернулась к княгине Марье Борисовне и ни разу не взглянула на него, пока он не
встал прощаясь; тут она посмотрела на него, но, очевидно, только потому, что неучтиво не смотреть на человека, когда он кланяется.
― Отлично! А я хотел к вам посылать. Ну, что Кити? Садитесь сюда, спокойнее… ― Он
встал и подвинул качалку. ― Читали последний циркуляр в Journal de St.-Pétersbourg? Я нахожу прекрасно, ― сказал он
с несколько французским акцентом.
Левин
встал и пошел
с ним к большому столу, уставленному водками и самыми разнообразными закусками. Казалось, из двух десятков закусок можно было выбрать, что было по вкусу, но Степан Аркадьич потребовал какую-то особенную, и один из стоявших ливрейных лакеев тотчас принес требуемое. Они выпили по рюмке и вернулись к столу.
― Князь, пожалуйте, готово, ― сказал один из его партнеров, найдя его тут, и князь ушел. Левин посидел, послушал, но, вспомнив все разговоры нынешнего утра, ему вдруг стало ужасно скучно. Он поспешно
встал и пошел искать Облонского и Туровцына,
с которыми было весело.
Она
встала ему навстречу, не скрывая своей радости увидать его. И в том спокойствии,
с которым она протянула ему маленькую и энергическую руку и познакомила его
с Воркуевым и указала на рыжеватую хорошенькую девочку, которая тут же сидела за работой, назвав ее своею воспитанницей, были знакомые и приятные Левину приемы женщины большого света, всегда спокойной и естественной.
Левин
с сожалением тоже
встал.
Узнав, что доктор еще не
вставал, Левин из разных планов, представлявшихся ему, остановился на следующем: Кузьме ехать
с запиской к другому доктору, а самому ехать в аптеку за опиумом, а если, когда он вернется, доктор еще не
встанет, то, подкупив лакея или насильно, если тот не согласится, будить доктора во что бы то ни стало.
— Я прошу, — вдруг
вставая на ноги, бледный и
с трясущеюся челюстью, пискливым голосом заговорил Алексей Александрович, — прошу вас прекратить, прекратить…. этот разговор.
— Нет, это становится невыносимо! — вскрикнул Вронский,
вставая со стула. И, остановившись пред ней, он медленно выговорил: — Для чего ты испытываешь мое терпение? — сказал он
с таким видом, как будто мог бы сказать еще многое, но удерживался. — Оно имеет пределы.