Неточные совпадения
— И хоть бы что, — продолжал Бастрюков, — Егорка только приходил в большую отчаянность… Наконец, братцы вы мои, видит Барабанов, что нет с Кирюшкиным никакого сладу и что допорет он его до смерти, пожалуй, еще в ответе будет, —
адмирал у нас на
эскадре законный человек был, — пошел к капитану и докладывает: «Так мол, и так. Никак не могу я этого мерзавца исправить; дозвольте, говорит, по форме арестантом сделать, потому, говорит, совсем беспардонный человек»…
Пока в кают-компании и среди гардемаринов шли горячие толки и разнообразные предположения о том, куда пойдет из Гонконга «Коршун» и где начальник
эскадры Тихого океана, в состав которой назначался корвет, английский почтовый пароход, привезший китайскую почту, привез и предписание
адмирала: идти в Печелийский залив, где находился
адмирал с двумя судами
эскадры.
А там их ждали важные новости. Утром пришел пароход из С.-Франциско и привез из России почту. В числе бумаг, полученных капитаном, был приказ об отмене телесных наказаний и приказ о назначении контр-адмирала Корнева начальником
эскадры Тихого океана. Он уже в Гонконге на корвете «Витязь», и от него получено предписание: идти «Коршуну» в Хакодате и там дожидаться
адмирала.
Вообще новый начальник
эскадры — этот хорошо известный в то время во флоте контр-адмирал Корнев, которого моряки и хвалили и бранили с одинаковым ожесточением, — был главным предметом разговоров в кают-компании за время перехода.
— Весьма возможно. Он любит лично знакомиться с чинами
эскадры и с офицерами. Но вам-то тревожиться нечего, Андрей Николаевич. К вам самому строгому
адмиралу не за что придраться, хотя бы он и искал случая. Вы ведь знаете, что я не комплименты вам говорю, и знаете, что я считаю за счастье служить с вами, Андрей Николаевич! — прибавил с чувством капитан.
— Я русский моряк. Имею письмо к
адмиралу от начальника русской
эскадры Тихого океана.
Кроме того,
адмирал отдал приказ по
эскадре, в котором изъявлял благодарность командиру клипера в самых лестных выражениях.
Нечего и говорить, как нравственно удовлетворен был капитан признанием своей правоты товарищами и строгим начальником
эскадры; осунувшийся и похудевший, он словно ожил за это время и, еще недавно бывший в числе порицателей беспокойного
адмирала за его подчас бешеные выходки, стал теперь горячим его почитателем.
— Об этом спросите сами у
адмирала, Василий Васильевич, — усмехнулся капитан, — я не знаю. Знаю только, что в скором времени соберется
эскадра, и все гардемарины будут держать практический экзамен для производства в мичмана. Эта новость больше к вам относится, Ашанин. Недавние гардемарины наши теперь мичмана. Теперь за вами очередь. Скоро и вы будете мичманом, Ашанин… Почти два года вашего гардемаринства скоро прошли… Не правда ли?
Все наперерыв спешили познакомить Ашанина с
адмиралом в кратких, но выразительных характеристиках беспощадной юности, напирая главным образом на бешеные выходки стихийной страстной натуры начальника
эскадры.
Очень рад, что у меня на
эскадре такой способный молодой человек! — заключил
адмирал.
Недели через две в Нагасаки собралась вся
эскадра Тихого океана, и вслед за тем все гардемарины выпуска Ашанина держали практический экзамен на мичманов перед комиссией, членами которой были все капитаны, старшие штурмана и механики под председательством
адмирала. Экзамен продолжался неделю на «Витязе», который для этой цели вышел в море в свежую погоду.
Неточные совпадения
Мы не заметили, как северный, гнавший нас до Мадеры ветер слился с пассатом, и когда мы убедились, что этот ветер не случайность, а настоящий пассат и что мы уже его не потеряем, то
адмирал решил остановиться на островах Зеленого Мыса, в пятистах верстах от африканского материка, и именно на о. С.-Яго, в Порто-Прайя, чтобы пополнить свежие припасы. Порт очень удобен для якорной стоянки. Здесь застали мы два американские корвета да одну шкуну, отправляющиеся в Японию же, к
эскадре коммодора Перри.
Англичанин понял, в чем дело. Он немедленно приказал готовить роскошный обед и послал к русскому
адмиралу, своему соотечественнику и другу, Грейгу и к адмиральше, жене его, приглашение к обеду. Ординарец отправился к
адмиралу с письмом Орлова. Немедленно после того русская
эскадра, состоявшая из пяти линейных кораблей и одного фрегата, стала готовиться к смотру.
Орлова, находившегося еще за границей, она благодарила за искусное задержание самозванки, а князю Голицыну писала, что женщина, выдающая себя за дочь покойной императрицы Елизаветы Петровны, со свитой своею задержана на русской
эскадре, с которою контр-адмирал Грейг придет в Ревель или в Кронштадт, как скоро лед дозволит кораблям войти в рейд.
На ежедневных обедах поляки внушали ей мысль: торжественно объявить о правах своих на престол и в этом смысле послать воззвание в русскую армию, находившуюся тогда в Турции, и другое — на русскую
эскадру, стоявшую под начальством графа Алексея Орлова и
адмирала Грейга в Ливорно.
Апреля 18 русская
эскадра была в Зунде. Льды задержали ее в Балтийском море, и корабли не ранее 11 мая могли бросить якори в Кронштадтском рейде. Исполняя приказание графа Орлова, Грейг никому не выдавал пленницы. Офицерам и матросам, под страхом строжайшего наказания, запрещено было говорить о ней. В самый день прихода в порт
адмирал послал в Москву донесение императрице о благополучном прибытии
эскадры в Россию.