Неточные совпадения
— А то кто же? Конечно, я! — весело отвечал старик, видимо любуясь своим племянником, очень походившим на покойного любимого брата
адмирала. — Третьего дня встретился с управляющим морским министерством,
узнал, что «Коршун» идет в дальний вояж [Моряки старого времени называли кругосветное путешествие дальним вояжем.], и попросил… Хоть и не люблю я за родных просить, а за тебя попросил… Да… Спасибо министру, уважил просьбу. И ты, конечно, рад, Володя?
Старика Ашанина
знали в Кронштадте по его репутации лихого моряка и
адмирала, и похвала такого человека что-нибудь да значила.
Скоро ушел и капитан, приказав Володе не забыть занести в шканечный журнал о том, что «Коршун» проходил мимо острова капитана Ашанина, и Володя, взглянув еще раз на «дядин» остров, вспомнил милого, доброго старика, которому так обязана вся его семья, и представлял себе, как обрадуется дядя-адмирал,
узнавши, что в английских лоциях упоминается об островке его имени.
— На флагманский корвет. Год я плавал с
адмиралом… Ну, я вам скажу, и задавал он нам страху… Умел заставить служить по-настоящему, надо правду сказать…
Знал, чем пронять каждого!
— Я, Василий Федорович, вообще… Другие вот любят,
знаете ли, быть на виду у начальства, а я этого не люблю… Не такой характер. Что делать! — застенчиво усмехнулся Андрей Николаевич. — А пожалуй,
адмирал к нам сядет? — вдруг тревожно спросил он.
— Весьма возможно. Он любит лично знакомиться с чинами эскадры и с офицерами. Но вам-то тревожиться нечего, Андрей Николаевич. К вам самому строгому
адмиралу не за что придраться, хотя бы он и искал случая. Вы ведь
знаете, что я не комплименты вам говорю, и
знаете, что я считаю за счастье служить с вами, Андрей Николаевич! — прибавил с чувством капитан.
Заботясь не об одном только морском образовании молодых моряков и
зная, как мало в смысле общего образования давал морской корпус,
адмирал рекомендовал книги для чтения и заставлял переводить с иностранных языков разные отрывки из лоций или из морской истории.
— Ну, как
знаете… А все лучше попробуйте мои! — потчевал
адмирал.
Ашанин очень обрадовался и еще более обрадовался, когда недели через две ему дали
знать, что русское военное судно пришло на рейд. В тот же день он откланялся
адмиралу Бонару, простился с сожителями и, забравши свои пожитки, отправился на «Коршун».
— Ого… труд весьма почтенный, судя по объему! — мягко и ласково проговорил Василий Федорович, взявши рукопись. — Вы хотите, чтобы я послал
адмиралу?.. Не лучше ли вам самому представить при свидании. Я думаю, мы скоро увидим
адмирала или, по крайней мере,
узнаем, где он… Завтра придет почтовый пароход из Го-Конга и, вероятно, привезет известия… Лучше сами передайте
адмиралу свою работу. Он, наверное, заставит вас ему и прочесть.
Затем все следственное дело с заключением
адмирала должно было поступить на рассмотрение морского генерал-аудиториата, если бы морской министр нашел нужным предать капитана суду или просто
узнать мнение высшего морского судилища того времени, членами которого были
адмиралы.
— И если стать на эту точку зрения, то я должен бы не спешить на помощь товарищу, а думать о собственном благополучии. Многие
адмиралы одобрили бы такое благоразумие, тем более что и правила его предписывают… Но все вы, господа, конечно, поступили бы точно так, как и я, и наплевали бы на правила, а торопились бы на помощь бедствующему судну, не думая о том, что скажет начальство, хотя бы вы
знали, что оно и отдаст вас под суд… Не правда ли, Ашанин?
— Об этом спросите сами у
адмирала, Василий Васильевич, — усмехнулся капитан, — я не
знаю.
Знаю только, что в скором времени соберется эскадра, и все гардемарины будут держать практический экзамен для производства в мичмана. Эта новость больше к вам относится, Ашанин. Недавние гардемарины наши теперь мичмана. Теперь за вами очередь. Скоро и вы будете мичманом, Ашанин… Почти два года вашего гардемаринства скоро прошли… Не правда ли?
— И у вас морская душа взыграла?.. И вас задор взял?.. А ведь этим вы обязаны вот этому самому беспокойному
адмиралу… Он
знает, чем моряка под ребро взять… От этого служить под его командой и полезно, особенно молодежи… Только его понять надо, а не то, как Первушин…
— Знаю-с. Явитесь к
адмиралу! — перебил капитан, которому, как и старшему офицеру, по-видимому, было вовсе не до гардемарина, вытребованного сигналом.
Когда в гардемаринской каюте
узнали, что после завтрака Ашанин будет читать
адмиралу свой отчет о пребывании в Кохинхине, все обрадовались. Значит, сегодня не будет чтения морской истории. Ура! Не надо идти после обеда к
адмиралу.
— Ну, вот, теперь я
знаю, чего хотите, а то: «все равно!» — улыбнулся
адмирал и, крикнув своего вестового, приказал принести две бутылки.
— Почему же вы отказываетесь, хотел бы я
знать? И как вы смеете отказываться, а?
Адмирал оказывает ему честь, а он даже не поблагодарил. Он, видите ли, не желает…
Неточные совпадения
Она, играя бровями, с улыбочкой в глазах, рассказала, что царь капризничает: принимая председателя Думы — вел себя неприлично,
узнав, что матросы убили какого-то
адмирала, — топал ногами и кричал, что либералы не смеют требовать амнистии для политических, если они не могут прекратить убийства; что келецкий губернатор застрелил свою любовницу и это сошло ему с рук безнаказанно.
— Нет, он
знает. Он мне показывал копию секретного рапорта
адмирала Чухнина,
адмирал сообщает, что Севастополь — очаг политической пропаганды и что намерение разместить там запасных по обывательским квартирам — намерение несчастное, а может быть, и злоумышленное. Когда царю показали рапорт, он произнес только: «Трудно поверить».
По приходе в Англию забылись и страшные, и опасные минуты, головная и зубная боли прошли, благодаря неожиданно хорошей для тамошнего климата погоде, и мы, прожив там два месяца, пустились далее. Я забыл и думать о своем намерении воротиться, хотя
адмирал,
узнав о моей болезни, соглашался было отпустить меня. Вперед, дальше манило новое. Там, в заманчивой дали, было тепло и ревматизмы неведомы.
Адмирал хочет посылать транспорт опять в Шанхай,
узнать: война или мир в Европе?
Адмирал согласился прислать два вопроса на другой день, на бумаге, но с тем, чтоб они к вечеру же ответили на них. «Как же мы можем обещать это, — возразили они, — когда не
знаем, в чем состоят вопросы?» Им сказано, что мы
знаем вопросы и
знаем, что можно отвечать. Они обещали сделать, что можно, и мы расстались большими друзьями.