Неточные совпадения
— Ничего
не выйдет, Андрей Николаич. Вы, право, мнительный человек и напрасно только расстраиваете себя… Все будет отлично, и адмирал останется доволен. Он хоть и заноза, как вы говорите, а умный человек и
не придирается из-за пустяков. Да и
не к чему придраться… Пойдемте-ка лучше, Андрей Николаич, обедать… И то сегодня запоздали… А есть страх хочется…
— А главное,
не бойтесь, Ашанин.
К вам
придираться не будут. Экзаменаторы ведь
не корпусные крысы, — улыбался Василий Федорович. — А адмирал понимает,
что такое экзамен, — одобряюще промолвил капитан, отпуская Ашанина.
Во все время перехода из Гонолулу в Хакодате старший офицер, Андрей Николаевич, был необыкновенно озабочен и с раннего утра до вечера хлопотал о том, чтобы все на «Коршуне» было в самом совершенном порядке и чтобы новый адмирал, имевший репутацию лихого моряка и в то же время строгого и беспокойного адмирала, и
не мог ни
к чему придраться и увидал бы,
что «Коршун» во всех отношениях образцовое военное судно.
— Ничего, кажется, в порядке суденышко, — скромно проговорил старший офицер, довольный комплиментом и хорошо знавший,
что капитан вполне ценит такого служаку, как он. — А все-таки… Адмирал ведь дока и строгий… Так чтобы
не к чему было
придраться, Василий Федорович, чтобы он увидел, каков «Коршун».
— Весьма возможно. Он любит лично знакомиться с чинами эскадры и с офицерами. Но вам-то тревожиться нечего, Андрей Николаевич.
К вам самому строгому адмиралу
не за
что придраться, хотя бы он и искал случая. Вы ведь знаете,
что я
не комплименты вам говорю, и знаете,
что я считаю за счастье служить с вами, Андрей Николаевич! — прибавил с чувством капитан.
Неточные совпадения
Левин уже давно сделал замечание,
что, когда с людьми бывает неловко от их излишней уступчивости, покорности, то очень скоро сделается невыносимо от их излишней требовательности и придирчивости. Он чувствовал,
что это случится и с братом. И, действительно, кротости брата Николая хватило
не надолго. Он с другого же утра стал раздражителен и старательно
придирался к брату, затрогивая его за самые больные места.
— А вот слушайте: Грушницкий на него особенно сердит — ему первая роль! Он
придерется к какой-нибудь глупости и вызовет Печорина на дуэль… Погодите; вот в этом-то и штука… Вызовет на дуэль: хорошо! Все это — вызов, приготовления, условия — будет как можно торжественнее и ужаснее, — я за это берусь; я буду твоим секундантом, мой бедный друг! Хорошо! Только вот где закорючка: в пистолеты мы
не положим пуль. Уж я вам отвечаю,
что Печорин струсит, — на шести шагах их поставлю, черт возьми! Согласны ли, господа?
Ему надо было только оскорбить, бессмысленно оскорбить,
не зная даже для
чего,
придравшись к предлогу, а предлог дал я…
Придравшись к случаю, я, из чрезвычайного любопытства, разговорился с ним; а так как принят был
не по знакомству, а как подчиненный чиновник, пришедший с известного рода рапортом, то, видя, с своей стороны, как я принят у его начальника, он удостоил меня некоторою откровенностию, — ну, разумеется, в известной степени, то есть скорее был вежлив,
чем откровенен, именно как французы умеют быть вежливыми, тем более
что видел во мне иностранца.
— Ну вот, дело сделано, — сказал он. — Я знал,
что с ним можно говорить по — человечески. В Тифлисе, говорят, ученики приходят в гимназию с кинжалами, тем менее оснований
придираться к мелочам. Ну,
не поминайте лихом!