Неточные совпадения
— Ну, что же… Я пока ничего не вижу… Не мямли! — нетерпеливо
сказал маленький
адмирал.
Адмирал быстрым движением привлек племянника к себе, поцеловал, крепко потряс руку и
сказал дрогнувшим голосом...
— Хорошо. Через неделю вас начнет экзаменовать комиссия, назначенная
адмиралом… Будете ездить на фрегат… С этого дня вы освобождаетесь от служебных занятий на корвете,
скажите старшему офицеру… Да если надо вам помочь в чем-нибудь, обращайтесь ко мне… Я кое-что помню! — скромно прибавил капитан.
Адмирал, минуя показные, так
сказать, места, заглядывал в такие укромные уголки, на которые обыкновенно меньше всего обращается внимания.
— На флагманский корвет. Год я плавал с
адмиралом… Ну, я вам
скажу, и задавал он нам страху… Умел заставить служить по-настоящему, надо правду
сказать… Знал, чем пронять каждого!
А что, если этот бешеный
адмирал да вдруг
скажет ему что-нибудь оскорбительное?
— Лучшего помещения вы нигде не найдете… Мы, видите ли, еще на биваках, так
сказать… Ведь всего два с половиной года, как мы заняли Сайгон, и война еще не окончилась… Эти проклятые анамиты еще бунтуют… Но наш
адмирал Бонар скоро покончит с этими канальями… Скоро, будьте уверены… Через пять-шесть месяцев у нас в Сайгоне будут и хорошие гостиницы, и рестораны, и театры… все, что нужно цивилизованному человеку, а пока у нас все временное…
— Бедный Арбузов. Попадет под суд теперь. И что-то
скажет адмирал! — проговорил старший офицер.
— И если стать на эту точку зрения, то я должен бы не спешить на помощь товарищу, а думать о собственном благополучии. Многие
адмиралы одобрили бы такое благоразумие, тем более что и правила его предписывают… Но все вы, господа, конечно, поступили бы точно так, как и я, и наплевали бы на правила, а торопились бы на помощь бедствующему судну, не думая о том, что
скажет начальство, хотя бы вы знали, что оно и отдаст вас под суд… Не правда ли, Ашанин?
— Вам что же объяснять? Вы уже уяснили себе причины, — сухо промолвил старый штурман, — а вот Владимиру Николаевичу я
скажу, что Корнев, устроивши ночной поход, наверное, имеет цель убедиться, будут ли на «Коршуне» бдительны и находчивы… сумеет ли «Коршун» не упустить неприятельское судно, если б оно было вместо адмиральского корвета… Ведь Корнев не смотровой
адмирал. У него на первом плане морская выучка и требование, чтобы военное судно было всегда готово и исправно, как на войне…
— Ну, теперь «Витязю» уж нельзя скрыться! —
сказал капитан Лопатину, когда тот в четыре часа утра вступил на вахту. — А все-таки вы, Василий Васильевич, следите в оба глаза за движениями
адмирала.
Слушая все эти торопливые рассказы, смотря на более или менее удачные воспроизведения Корнева, Ашанин понял, что на «Витязе» центральной фигурой — так
сказать героем — был беспокойный
адмирал. На нем сосредоточивалось общее внимание; ему давали всевозможные клички — от «глазастого черта» до «прыгуна-антихриста» включительно, его бранили, за небольшим исключением, почти все, над ним изощряли остроумие, ему посвящались сатирические стихи.
Вскоре
адмирал отпустил Ашанина и почти тоном приказания
сказал...
— А я вас не благодарю за то, что вы не хотите служить при мне! — полушутя
сказал адмирал. — Не благодарю! Но вижу, что вы… славный, я вам
скажу, молодой человек… И я буду жаловаться на вас Василию Федоровичу: он лишил меня хорошего флаг-гардемарина!
После экзамена представление о производстве в мичмана гардемаринов было послано в Петербург, и
адмирал заботливо просил, чтобы о производстве было сообщено ему по телеграфу, и в то же время телеграфировал своему знакомому выслать двадцать пар мичманских эполет, чтобы поздравить ими молодых мичманов, как только будет получена телеграмма об их производстве. Об этом он, конечно, никому не
сказал и заранее радовался при мысли об удовольствии, которое он доставит молодым людям, которым так от него доставалось.
Промахнувшись раз, японцы стали слишком осторожны:
адмирал сказал, что, в ожидании ответа из Едо об отведении нам места, надо свезти пока на пустой, лежащий близ нас, камень хронометры для поверки. Об этом вскользь сказали японцам: что же они? на другой день на камне воткнули дерево, чтоб сделать камень похожим на берег, на который мы обещали не съезжать. Фарсеры!
Адмирал сказал им, что хотя отношения наши с ними были не совсем приятны, касательно отведения места на берегу, но он понимает, что губернаторы ничего без воли своего начальства не делали и потому против них собственно ничего не имеет, напротив, благодарит их за некоторые одолжения, доставку провизии, воды и т. п.; но просит только их представить своему начальству, что если оно намерено вступить в какие бы то ни было сношения с иностранцами, то пора ему подумать об отмене всех этих стеснений, которые всякой благородной нации покажутся оскорбительными.
Неточные совпадения
Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург,
скажите всем там вельможам разным: сенаторам и
адмиралам, что вот, ваше сиятельство или превосходительство, живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинскнй. Так и
скажите: живет Петр Иванович Бобчпиский.
Адмирал приказал
сказать Накамуре, что он просит полномочных на второй прощальный обед на фрегат. Между тем наступил их Новый год, начинающийся с январским новолунием. Это было 17 января.
Адмирал послал двум старшим полномочным две свои визитные карточки и подарки, состоящие из вишневки, ликеров, части быка, пирожного, потом послали им маленькие органы, картинки, альбомы и т. п.
«
Скажите, — заметил
адмирал чиновниками, — что я вполне разделяю их печаль».
На фрегате ничего особенного: баниосы ездят каждый день выведывать о намерениях
адмирала. Сегодня были двое младших переводчиков и двое ондер-баниосов: они просили, нельзя ли нам не кататься слишком далеко, потому что им велено следить за нами, а их лодки не угоняются за нашими. «Да зачем вы следите?» — «Велено», —
сказал высокий старик в синем халате. «Ведь вы нам помешать не можете». — «Велено, что делать! Мы и сами желали бы, чтоб это скорее изменилось», — прибавил он.
Я
сказал адмиралу о их желании.