Неточные совпадения
А так как, несмотря
на объезды, все-таки приходилось захватить хоть краешек болота, то в таких
местах настилались бесконечные мостовники, память о которых не изгладилась во мне и доднесь.
Я помню, однажды отец получил от предводителя письмо с приглашением
на выборы, и
на конверте было написано: «его превосходительству» (отец в молодости служил в Петербурге и дослужился до коллежского советника, но многие из его бывших товарищей пошли далеко и занимали видные
места). Догадкам и удивлению конца не было. Отец с неделю носил конверт в кармане и всем показывал.
Бывают счастливые дети, которые с пеленок ощущают
на себе прикосновение тех бесконечно разнообразных сокровищ, которые мать-природа
на всяком
месте расточает перед каждым, имеющим очи, чтоб видеть, и уши, чтобы слышать.
Бьет восемь,
на дворе начинает чувствоваться зной. Дети собрались в столовой, разместились
на определенных
местах и пьют чай. Перед каждым стоит чашка жидкого чая, предварительно подслащенного и подбеленного снятым молоком, и тоненький ломоть белого хлеба. Разумеется, у любимчиков и чай послаще, и молоко погуще. За столом председательствует гувернантка, Марья Андреевна, и уже спозаранку выискивает, кого бы ей наказать.
Анна Павловна и Василий Порфирыч остаются с глазу
на глаз. Он медленно проглатывает малинку за малинкой и приговаривает: «Новая новинка — в первый раз в нынешнем году! раненько поспела!» Потом так же медленно берется за персик, вырезывает загнивший бок и, разрезав остальное
на четыре части, не торопясь, кушает их одну за другой, приговаривая: «Вот хоть и подгнил маленько, а сколько еще хорошего
места осталось!»
— Чтоб место-то получить, надо либо
на отцово
место проситься, или в дом к старому попу, у которого дочь-невеста, войти, — повествовал отец Василий.
Главные лакомства: мятый, мокрый чернослив, белый изюм, тоже мятый и влажный, пряники медовые, изображающие лошадей, коров и петухов, с налепленным по
местам сусальным золотом, цареградские рожки, орехи, изобилующие свищами, мелкий крыжовник, который щелкает
на зубах и т. д.
— Разумеется. Ты у тетеньки в гостях и, стало быть, должен вести себя прилично. Не след тебе по конюшням бегать. Сидел бы с нами или в саду бы погулял — ничего бы и не было. И вперед этого никогда не делай. Тетенька слишком добра, а я
на ее
месте поставила бы тебя
на коленки, и дело с концом. И я бы не заступилась, а сказала бы: за дело!
— Прибежала она в девичью, как полоумная, схватила корку хлеба…
места живого
на лице нет!
Быть может, когда-нибудь в нем были устроены клумбы с цветами, о чем свидетельствовали земляные горбы, рассеянные по
местам, но
на моей памяти в нем росла только трава, и матушка не считала нужным восстановлять прежние затеи.
— Что ж так-то сидеть! Я всю дорогу шел, работал. День или два идешь, а потом остановишься, спросишь, нет ли работы где. Где попашешь, где покосишь, пожнешь. С недельку
на одном
месте поработаешь, меня в это время кормят и
на дорогу хлебца дадут, а иной раз и гривенничек. И опять в два-три дня я свободно верст пятьдесят уйду. Да я, тетенька, и другую работу делать могу: и лапоть сплету, и игрушку для детей из дерева вырежу, и
на охоту схожу, дичинки добуду.
— Да так… и не у чего, да и не все же
на одном
месте сидеть; захотелось и
на людей посмотреть.
Обыкновенно сговаривалось три-четыре воспитанника из москвичей; все вместе брали
места в одном и том же дилижансе и всегда приказывали остановиться, не доезжая Всесвятского,
на горе, с которой открывался вид
на Москву.
Невеселое было это
место, даже мрачное; но все-таки, когда мы проехали несколько верст, мне показалось, что я вырвался из заключения
на простор.
Перед матушкой,
на свободном
месте передней скамейки, стояло большое лукошко, наполненное большими поздними персиками (венусами), которые были переложены смородинным и липовым листом.
— Вот и это. Полтораста тысяч — шутка ли эко
место денег отдать! Положим, однако, что с деньгами оборот еще можно сделать, а главное, не к рукам мне. Нужно сначала около себя округлить; я в Заболотье-то еще словно
на тычке живу. Куда ни выйдешь, все
на чужую землю ступишь.
По словам матушки, которая часто говорила: «Вот уйду к Троице, выстрою себе домичек» и т. д., — монастырь и окружающий его посад представлялись мне
местом успокоения, куда не проникают ни нужда, ни болезнь, ни скорбь, где человек, освобожденный от житейских забот, сосредоточивается — разумеется, в хорошеньком домике, выкрашенном в светло-серую краску и весело смотрящем
на улицу своими тремя окнами, — исключительно в самом себе, в сознании блаженного безмятежия…
По
местам встречались надгробные памятники, а
на половине дороги аллея прервалась, и мы увидели большой Успенский собор.
— Или опять, — вновь начинает старик, переходя к другому сюжету, — видим мы, что река назад не течет, а отчего? Оттого, что она в возвышенном
месте начинается, а потом все вниз, все вниз течет. Назад-то ворочаться ей и неспособно. Коли
на дороге пригорочек встретится, она его обойдет, а сама все вниз, все вниз…
Когда все пристроились по
местам, разносят чай, и начинается собеседование. Первою темою служит погода; все жалуются
на холода. Январь в половине, а как стала 1-го ноября зима, так ни одной оттепели не было, и стужа день ото дня все больше и больше свирепеет.
В таких разговорах проходит до половины девятого. Наконец мужчины начинают посматривать
на часы, и между присутствующими происходит движение. Все одновременно снимаются с
мест и прощаются.
Или ее, за добра ума, теперь же в Малиновец увезти? — вдруг возникает вопрос, но
на первый раз он не задерживается в мозгу и уступает
место другим предположениям.
Кажется, и дом был просторный, и
места для всех вдоволь, но так в этом доме все жестоко сложилось, что
на каждом шагу говорило о какой-то преднамеренной системе изнурения.
Глаза ее, покрытые старческою влагой, едва выглядывали из-под толстых, как бы опухших век (один глаз даже почти совсем закрылся, так что
на его
месте видно было только мигающее веко); большой нос, точно цитадель, господствовал над мясистыми щеками, которых не пробороздила еще ни одна морщина; подбородок был украшен приличествующим зобом.
В девичьей ей отводили
место в уголку у стола,
на котором горел сальный огарок.
«Наказал меня Бог, говорит, такую болесть наслал
на меня, что
места себе не найду; и домочадцы и друзья — все меня бросили; живу хуже пса смердящего».
Слушает-слушает — и вдруг
на самом интересном
месте зевнет, перекрестит рот, вымолвит: «Господи Иисусе Христе!» — и уйдет дремать в лакейскую, покуда господа не разойдутся
на ночь по своим углам.
И развязка не заставила себя ждать. В темную ночь, когда
на дворе бушевала вьюга, а в девичьей все улеглось по
местам, Матренка в одной рубашке, босиком, вышла
на крыльцо и села. Снег хлестал ей в лицо, стужа пронизывала все тело. Но она не шевелилась и бесстрашно глядела в глаза развязке, которую сама придумала. Смерть приходила не вдруг, и процесс ее не был мучителен. Скорее это был сон, который до тех пор убаюкивал виноватую, пока сердце ее не застыло.
Сережка немедленно оставляет мастерскую, в которой получил воспитание, и отправляется
на поиски за
местом.
Поэтому действующими лицами
на сословных торжествах являлись преимущественно представители так называемых «складных душ» (их обыкновенно возил предводитель
на свой счет) да помещики, которые сами намеревались баллотироваться
на должностные
места.
Все, как один, снялись с
места и устремились вперед, перебегая друг у друга дорогу. Вокруг стола образовалась давка. В каких-нибудь полчаса вопрос был решен.
На хорах не ждали такой быстрой развязки, и с некоторыми дамами сделалось дурно.
— Устроилась, слава Богу. Вот здесь у князя М. М. в экономках служу. — Она указала
на великолепную виллу, в глубине сада, обнесенного каменным забором. — По крайней мере,
место постоянное. Переезжать не надо.
У мужа в наших
местах восемьдесят душ крестьян, которых он без отдыха томит
на барщине; у жены — где-то далеко запропастилась деревушка душ около двадцати, которые обложены сильным оброком и нищенствуют.
Жар помаленьку спадает; косцы в виду барского посула удваивают усилия, а около шести часов и бабы начинают сгребать сено в копнушки. Еще немного, и весь луг усеется с одной стороны валами, с другой небольшими копнами. Пустотелов уселся
на старом
месте и
на этот раз позволяет себе настоящим образом вздремнуть; но около семи часов его будит голос...
По уходе крестьян образцовый хозяин с четверть часа ходит по лугу и удостоверяется, все ли исправно. Встречаются по
местам небольшие махры, но вообще луг скошен отлично. Наконец он, вяло опираясь
на палку, направляется домой, проходя мимо деревни. Но она уж опустела; крестьяне отужинали и исчезли
на свой сенокос.
Дома ей решительно не у чего было хозяйствовать, а с смертью мужа и жить
на одном
месте, пожалуй, не представлялось надобности.
Одним словом, день кончился полным триумфом для Золотухиной. Селина Архиповна сама показала гостям чудеса Отрады, и не только накормила их обедом, но и оставила ночевать. Но, что всего важнее, в этот же день была решена участь Мишанки и самой Марьи Маревны. Первого князь взялся определить
на свой счет в московский дворянский институт; второй Селина Архиповна предложила
место экономки в московском княжеском доме.
Однако ж и тогда по
местам прорывались усобицы, которые имели не столь низменный характер, как обыкновенные захолустные пререкания, и доказывали, что, несмотря
на суровую регламентацию, из-под спуда общего знаменателя все-таки порой выделялись какие-то тенденциозные пустяки, которые сообщали взаимным отношениям обывателей некоторую партийную окраску.
Очевидно, что при таких чудовищных условиях совместное существование было немыслимо. Поэтому Урванцовы недолго выдержали. Прожив в наших
местах не больше двух лет, они одновременно и неизвестно куда исчезли, оставив и отческий дом, и деревнюшку
на волю случайности.
Новый год весь уезд встречал у предводителя Струнникова, который давал по этому случаю бал. Вереница экипажей съезжалась 31-го декабря со всех сторон в Словущенское, причем помещики покрупнее останавливались в предводительском доме, а бедные —
на селе у мелкопоместных знакомых. Впрочем, о предводительском бале я уже говорил в своем
месте и более распространяться об этом предмете не считаю нужным.