Неточные совпадения
Жила она в собственном ветхом домике
на краю города, одиноко, и питалась плодами своей профессии. Был у нее и муж, но в то время, как я зазнал ее, он уж лет десять как пропадал без вести. Впрочем, кажется, она знала, что он куда-то услан, и по этому случаю в
каждый большой праздник возила в тюрьму калачи.
Приедет нечаянный гость — бегут
на погреб и несут оттуда какое-нибудь заливное или легко разогреваемое: вот, дескать, мы
каждый день так едим!
Бывают счастливые дети, которые с пеленок ощущают
на себе прикосновение тех бесконечно разнообразных сокровищ, которые мать-природа
на всяком месте расточает перед
каждым, имеющим очи, чтоб видеть, и уши, чтобы слышать.
Бьет восемь,
на дворе начинает чувствоваться зной. Дети собрались в столовой, разместились
на определенных местах и пьют чай. Перед
каждым стоит чашка жидкого чая, предварительно подслащенного и подбеленного снятым молоком, и тоненький ломоть белого хлеба. Разумеется, у любимчиков и чай послаще, и молоко погуще. За столом председательствует гувернантка, Марья Андреевна, и уже спозаранку выискивает, кого бы ей наказать.
Она запирает дверь
на ключ, присаживается к большому письменному столу и придвигает денежный ящик, который постоянно стоит
на столе, против изголовья барыниной постели, так, чтоб всегда иметь его в глазах. В денежном ящике, кроме денег, хранится и деловая корреспонденция, которая содержится Анной Павловной в большом порядке. Переписка с
каждой вотчиной завязана в особенную пачку; такие же особые пачки посвящены переписке с судами, с опекунским советом, с старшими детьми и т. д.
Сбор кончился. Несколько лотков и горшков нагружено верхом румяными, сочными и ароматическими плодами. Процессия из пяти человек возвращается восвояси, и у
каждого под мышками и
на голове драгоценная ноша. Но Анна Павловна не спешит; она заглядывает и в малинник, и в гряды клубники, и в смородину. Все уже созревает, а клубника даже к концу приходит.
Докладывают, что ужин готов. Ужин представляет собой повторение обеда, за исключением пирожного, которое не подается. Анна Павловна зорко следит за
каждым блюдом и замечает, сколько уцелело кусков. К великому ее удовольствию, телятины хватит
на весь завтрашний день, щец тоже порядочно осталось, но с галантиром придется проститься. Ну, да ведь и то сказать — третий день галантир да галантир! можно и полоточком полакомиться, покуда не испортились.
На первой странице «азы» были напечатаны крупным шрифтом, и
каждая буква была снабжена соответствующей картинкой: Аз — арбуз, Буки — барин, Веди — Вавило и т. д.
— Держи карман! — крикнула она, — и без того семь балбесов
на шее сидят,
каждый год за них с лишком четыре тысячи рубликов вынь да положь, а тут еще осьмой явится!
Ради говельщиков-крестьян (господа и вся дворня говели
на страстной неделе, а отец с тетками, сверх того,
на первой и
на четвертой), в церкви
каждый день совершались службы, а это, в свою очередь, тоже напоминало ежели не о покаянии, то о сдержанности.
— И, братец! сытехоньки! У Рождества кормили — так
на постоялом людских щец похлебали! — отвечает Ольга Порфирьевна, которая тоже отлично понимает (церемония эта, в одном и том же виде, повторяется
каждый год), что если бы она и приняла братнино предложение, то из этого ничего бы не вышло.
Потом пьют чай сами господа (а в том числе и тетеньки, которым в другие дни посылают чай «
на верх»), и в это же время детей наделяют деньгами: матушка
каждому дает по гривеннику, тетеньки — по светленькому пятачку.
В таком же беспорядочном виде велось хозяйство и
на конном и скотном дворах. Несмотря
на изобилие сенокосов, сена почти никогда недоставало, и к весне скотина выгонялась в поле чуть живая. Молочного хозяйства и в заводе не было.
Каждое утро посылали
на скотную за молоком для господ и были вполне довольны, если круглый год хватало достаточно масла
на стол. Это было счастливое время, о котором впоследствии долго вздыхала дворня.
Хозяйство Савельцевых окончательно процвело. Обездолив крестьян, старик обработывал уже значительное количество земли, и доходы его росли с
каждым годом. Смотря
на него, и соседи стали задумываться, а многие начали даже ездить к нему под предлогом поучиться, а в сущности — в надежде занять денег. Но Абрам Семеныч, несмотря
на предлагаемый высокий процент, наотрез всем отказывал.
Чувствуя себя связанным беспрерывным чиновничьим надзором, он лично вынужден был сдерживать себя, но ничего не имел против того, когда жена, становясь
на молитву, ставила рядом с собой горничную и за
каждым словом щипала ее, или когда она приказывала щекотать провинившуюся «девку» до пены у рта, или гонять
на корде, как лошадь, подстегивая сзади арапником.
Случалось, например, что три двора, выстроенные рядом, принадлежали троим владельцам, состояли
каждый на своем положении, платили разные оброки, и жильцы их не могли родниться между собой иначе, как с помощью особой процедуры, которая была обязательна для всех вообще разнопоместных крестьян.
Делили сначала богатые дворы, потом средние и, наконец, бедные, распространяя этот порядок не только
на село, но и
на деревни, так что во всякой деревне у
каждого попа были свои прихожане.
Останавливались через
каждые тридцать верст в деревенских избах, потому что с проселка
на столбовой тракт выезжали только верст за сорок от Р. Наконец за два дня до семейного праздника достигли мы цели путешествия.
Дедушка играет молча, медленно выбрасывая
на стол карты, и после
каждой игры тщательно записывает выигрыш.
На столе перед диваном горят две восковые свечи; сзади дивана, по обеим сторонам продольного зеркала, зажжены два бра, в
каждом по две свечи; в зале
на стене горит лампа, заправленная постным маслом.
— И
на что тебе
каждый день свечку брать! Раз-другой в неделю взял — и будет!
Матушка осторожно открывает помещения, поворачивает
каждую вещь к свету и любуется игрою бриллиантов. «Не тебе бы, дылде, носить их!» — произносит она мысленно и, собравши баулы, уносит их в свою комнату, где и запирает в шкап. Но
на сердце у нее так наболело, что, добившись бриллиантов, она уже не считает нужным сдерживать себя.
На его счастье, у матушки случились дела в Москве. С отъездом барыни опасения Ваньки-Каина настолько угомонились, что к нему возвратилась прежняя проказливость.
Каждый вечер приходил он в девичью, ужинал вместе с девушками и шутки шутил.
— Срам смотреть, какие ты стаканы
на стол подаешь! — чуть не
каждый день напоминали ему.
На что он с убежденным видом неизменно давал один и тот же ответ...
Но машину не привозили, а доморощенный олух мозолил да мозолил глаза властной барыни. И
каждый день прикоплял новые слои сала
на буфетном столе,
каждый день плевал в толченый кирпич, служивший для чищения ножей, и дышал в чашки, из которых «господа» пили чай…
Время шло. Над Егоркой открыто измывались в застольной и беспрестанно подстрекали Ермолая
на новые выходки, так что Федот наконец догадался и отдал жениха
на село к мужичку в работники. Матренка, с своей стороны, чувствовала, как с
каждым днем в ее сердце все глубже и глубже впивается тоска, и с нетерпением выслушивала сожаления товарок. Не сожаления ей были нужны, а развязка. Не та развязка, которой все ждали, а совсем другая. Одно желание всецело овладело ею: погибнуть, пропасть!
В девичью вошел высокий и худой мужчина лет тридцати, до такой степени бледный, что, казалось, ему целый месяц
каждый день сряду кровь пускали. Одет он был в черный демикотоновый балахон, спускавшийся ниже колен и напоминавший покроем поповский подрясник;
на ногах были туфли
на босу ногу.
Самовар подан.
На столе целая груда чищеной клубники, печенье, масло, сливки и окорок ветчины. Струнников съедает глубокую тарелку ягод со сливками и выпивает две больших чашки чая, заедая
каждый глоток ветчиной с маслом.
— Господа! без прений! — провозгласил председатель собрания, — пусть
каждый поступит, как ему Бог
на сердце положит!
Сроки службы, установленные «Положением», оказались обязательными только
на бумаге, а
на деле заинтересованные стороны толковали их
каждая по-своему.
Ходим
каждый день, платим исправно; я, с своей стороны, стараюсь внимание хозяина
на себя обратить.
Он требует, чтоб мужичок выходил
на барщину в чистой рубашке, чтоб дома у него было все как следует, и хлеба доставало до нового, чтоб и рабочий скот, и инструмент были исправные, чтоб он, по крайней мере, через
каждые две недели посещал храм Божий (приход за четыре версты) и смотрел бы весело.
В усадьбе и около нее с
каждым днем становится тише; домашняя припасуха уж кончилась, только молотьба еще в полном ходу и будет продолжаться до самых святок. В доме зимние рамы вставили, печки топить начали; после обеда, часов до шести, сумерничают, а потом и свечи зажигают; сенные девушки уж больше недели как уселись за пряжу и работают до петухов, а утром, чуть свет забрезжит, и опять
на ногах. Наконец в половине октября выпадает первый снег прямо
на мерзлую землю.
Майор зачастил.
Каждый раз, приходя в аббатство, он приносил бутылку рома, а чаю через
каждые две недели фунт. Такое уж он, по-видимому, придумал «положение». Вдова радовалась, что дело идет
на лад, и все дальше углублялась в матримониальные мечты.
Пила она не постоянно, а запоем.
Каждые два месяца дней
на десять она впадала в настоящее бешенство, и в течение этого времени дом ее наполнялся чисто адским гвалтом. Утративши всякое сознание, она бегала по комнатам, выкрикивала бессмысленные слова, хохотала, плакала, ничего не ела, не спала напролет ночей.
К сожалению, пьяная мать оказалась права. Несомненно, что Клавденька у всех
на глазах сгорала. Еще когда ей было не больше четырнадцати лет, показались подозрительные припадки кашля, которые с
каждым годом усиливались. Наследственность брала свое, и так как помощи ниоткуда ждать было нельзя, то девушка неминуемо должна была погибнуть.
Праздновали Рождество три дня; в течение этого времени дворня разделялась
на три смены, из которых
каждой предоставлялось гулять
на селе по одному дню.