Неточные совпадения
Отец
был, по тогдашнему времени, порядочно образован; мать — круглая невежда; отец вовсе не имел практического смысла и любил разводить на бобах, мать, напротив того, необыкновенно цепко хваталась за деловую сторону жизни, никогда вслух не загадывала, а действовала молча и наверняка; наконец, отец женился уже почти стариком и притом никогда не обладал
хорошим здоровьем, тогда как мать долгое время сохраняла свежесть, силу и красоту.
— Нет, нет, нет,
будет с меня! А ежели и попортится, так я порченое местечко вырежу… Хорошие-то и на варенье пригодятся.
Анна Павловна и Василий Порфирыч остаются с глазу на глаз. Он медленно проглатывает малинку за малинкой и приговаривает: «Новая новинка — в первый раз в нынешнем году! раненько
поспела!» Потом так же медленно берется за персик, вырезывает загнивший бок и, разрезав остальное на четыре части, не торопясь, кушает их одну за другой, приговаривая: «Вот хоть и подгнил маленько, а сколько еще
хорошего места осталось!»
— Так-то, брат! — говорит он ему, — прошлого года рожь хорошо родилась, а нынче рожь похуже, зато на овес урожай. Конечно, овес не рожь, а все-таки
лучше, что хоть что-нибудь
есть, нежели ничего. Так ли я говорю?
— Вот теперь вы правильно рассуждаете, — одобряет детей Марья Андреевна, — я и маменьке про ваши добрые чувства расскажу. Ваша маменька — мученица. Папенька у вас старый, ничего не делает, а она с утра до вечера об вас думает, чтоб вам
лучше было, чтоб будущее ваше
было обеспечено. И, может
быть, скоро Бог увенчает ее старания новым успехом. Я слышала, что продается Никитское, и маменька уже начала по этому поводу переговоры.
Зато земля
была отлично обработана, и от осьмидесяти душ старик жил без нужды и даже, по слухам, успел скопить
хороший капиталец.
Школы в селе не
было, но большинство крестьян
было грамотное или,
лучше сказать, полуграмотное, так как между крестьянами преобладал трактирный промысел. Умели написать на клочке загаженной бумаги: «силетка адна, чаю порц: адна ище порц.: румка вотки две румки три румки вичина» и т. д. Далее этого местное просвещение не шло.
— То-то; я дурного не посоветую. Вот в Поздеевой пустоши клочок-то, об котором намеднись я говорил, — в старину он наш
был, а теперь им графские крестьяне уж десять лет владеют. А земля там
хорошая, трава во какая растет!
«Чем
лучше быть: генералом или архиереем?» — мелькало у меня в голове; но вопрос этот уже бесчисленное множество раз разрешался мною то в том, то в другом смысле, а потом и он перестал интересовать.
Лет через десять деятельного городничества, когда он задумал жениться на Раечке, у него
был уже очень
хороший капитал, хотя по службе он не слыл притязательным.
— Выдам ее за
хорошего человека замуж и умру, — говорила она себе, но втайне прибавляла, — а может
быть, Бог пошлет, и поживу еще с ними.
— Кабы не Сашенька — кажется бы… — молвила она, но, не докончив, продолжала: —
Хороший день
будет завтра, ведреный; косить уж около дворов начали — работа в ведрышко спорее пойдет.
— Ты
будешь работу работать, — благосклонно сказал он Аннушке, — а сын твой, как выйдет из ученья, тоже хлеб станет добывать; вот вы и
будете вдвоем смирнехонько жить да поживать. В труде да в согласии — чего
лучше!
Семья наша торжествовала. Даже мы, дети, радовались приезду дедушки, потому что при нем обязательно предполагалась
хорошая еда и нас неудобно
было держать впроголодь.
— Слава Богу —
лучше всего, учитесь. А отучитесь, на службу поступите, жалованье
будете получать. Не все у отца с матерью на шее висеть. Ну-тко, а в которой губернии Переславль?
— Хорошие-то французы, впрочем, не одобряют. Я от Егорова к Сихлерше [Известный в то время магазин мод.] забежал, так она так-таки прямо и говорит: «Поверите ли, мне даже француженкой называться стыдно! Я бы, говорит, и веру свою давно переменила, да жду, что дальше
будет».
— Ах, оставьте! с вами просто опасно! Скажите
лучше, давно вы
были у нашего доброго главнокомандующего?
За обедом повторялись те же сцены и велся тот же разговор, что и в Малиновце, а отобедавши, все ложились спать, в том числе и сестра, которая
была убеждена, что послеобеденный сон на весь вечер дает ей
хороший цвет лица.
— А мой совет таков: старый-то муж
лучше. Любить
будет. Он и детей для молодой жены проклянёт, и именье на жену перепишет.
—
Есть у него деньги, и даже не маленькие, только он их в ломбарте не держит — процент мал, — а по Москве под залоги распускает. Купец Погуляев и сейчас ему полтораста тысяч должен — это я верно знаю. Тому, другому перехватить даст —
хороший процент получит.
— Слушайся тетку! — прибавляла матушка. — Город здесь
хороший, доходный; как раз будущий муженек коко с соком наживет. А ты первой дамой
будешь!
— Ешь-ка,
ешь!
лучше не слушать тебя, срамницу! — заключала матушка, удаляясь восвояси.
— Дура ты, дура! — возражала она, — ведь ежели бы по-твоему, как ты завсегда говоришь, повиноваться, так святой-то человек должен бы
был без разговоров чурбану поклониться — только и всего. А он, вишь ты, что!
лучше, говорит, на куски меня изрежь, а я твоему богу не слуга!
— Что ж, что в поневе! И все бабы так ходят.
Будешь баба, по-бабьему и одеваться
будешь. Станешь бабью работу работать, по домашеству старикам помогать — вот и обойдется у вас. Неужто ж
лучше с утра до вечера, не разгибаючи спины, за пяльцами сидеть?
— Пореши ты меня! убей!
лучше теперь убей, нежели там меня каждый день изводить
будут!
— А приходила да опять ушла — тем еще
лучше; значит, время тебе не пришло… Небось, к весне выправишься. Пойдут светлые дни, солнышко играть
будет — и в тебе душа заиграет. Нехорошо тебе здесь в каморке: темно, сыро; хоть бы господа когда заглянули…
Сережка не робок и довольно развязно подходит к «крестной». Матушка рассматривает его, но
хорошего находит мало. Лицо широкое, красное, скулы выдались, глаза узенькие, нос как пуговица. Как
есть калмык. Да и ростом мал не по летам.
— На то он и Федот
был. Федот-то
лучше вашего всю подноготную знал, а этот внове. С Федотом-то вы, небойсь, тихим манером разговаривали.
Ежели при
хорошем желудке
были налицо соответствующие материальные средства и известная доза тороватости, то на такого предводителя все смотрели с упованием.
— Ну, так как же, друг, нам с кубышкой твоей
быть! Так без пользы у тебя деньги лежат, а я бы тебе
хороший процент дал.
— Повеселело, так тем
лучше. Сено сушить
будем. Староста пришел?
И действительно, не прошло недели, как Федор Васильич получил официальное приглашение пожаловать в губернию. Вспомнились ему в ту пору его же вещие слова, которыми он некогда напутствовал станового пристава: за
хорошими делами вызывать не
будут.
— Так-то, брат,
лучше, вперед умнее
будешь! — процедил ему вдогонку Струнников.
Нехорошо драться, нехорошо мужиков и баб на барской работе без отдыха изнурять, да ведь Бурмакин и не делает этого; стало
быть, можно и при крепостном праве по-хорошему обойтись.
Старики Бурмакины хвалили Милочку. Они отзывались об ней как о девушке тихой, уживчивой, которая несколько лет сряду
была почти членом их семьи, и никогда никакой неприятности они от нее не видали. Правда, что она как будто простовата, — ну, да это пройдет. Выйдет замуж за
хорошего человека и разом очнется.
— Действительно, тесновато, — всхлопотался он, — но я к этим номерам привык, да и хозяин здешний
хороший, справедливый человек. Хочешь, я соседний номер велю отворить, тогда у нас
будут две комнаты, вместо одной.
— Помилуй! — сказала она, — да нам без него еще
лучше будет! Нашла об ком жалеть… об дураке!
— А
лучше будет, ежели я в кабак дебоширствовать убегу?
Это
был уже пожилой и закоренелый холостяк, имевший довольно
хорошее состояние, что давало ему возможность считать себя независимым.
Я, впрочем, не помню, чтобы встречались
хорошие голоса, но хуже всего
было то, что и певцы и певицы
пели до крайности вычурно; глотали и коверкали слова, картавили, закатывали глаза и вообще старались дать понять, что, в случае чего, недостатка по части страстности опасаться нет основания.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете,
лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади
хорошие были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий. А, черт возьми, славно
быть генералом! Кавалерию повесят тебе через плечо. А какую кавалерию
лучше, Анна Андреевна, красную или голубую?
Хлестаков. Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю
хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне кажется, как будто бы вчера вы
были немножко ниже ростом, не правда ли?
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и
лучше, если б их
было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.