Неточные совпадения
Но судачением
соседей дело ограничивалось очень редко; в большинстве случаев оно перерождалось в взаимную семейную перестрелку. Начинали с
соседей, а потом постепенно переходили к самим себе. Возникали бурные сцены, сыпались упреки, выступали на сцену откровения…
Изредка приезжает к престольному празднику кто-нибудь из
соседей, но матушка, вообще не отличающаяся гостеприимством, в этот
день просто ненавидит гостей и говорит про них: «гость не вовремя хуже татарина».
Происшествие это случилось у всех на знати. И странное
дело! — тем же самым
соседям, которые по поводу Улитиных истязаний кричали: «Каторги на него, изверга, мало!» — вдруг стало обидно за Николая Абрамыча.
Произнося свои угрозы, матушка была, однако ж, в недоумении. Племянник ли Федос или беглый солдат — в сущности, ей было все равно; но если он вправду племянник, то как же не принять его? Прогонишь его — он, пожалуй, в канаве замерзнет; в земский суд отправить его — назад оттуда пришлют… А
дело между тем разгласится,
соседи будут говорить: вот Анна Павловна какова, мужнину племяннику в угле отказала.
Неминучее
дело, придется с
соседями делиться.
Иные
дня по два и по три гостят, с прислугой и лошадьми, но хозяевам это не только не в тягость, а даже удовольствие доставляет: ведь и они, в свою очередь, у
соседей по два и по три
дня веселиться будут.
Но все это только цветочки. Приближается 13-е декабря,
день ангела Арсения Потапыча. К этому
дню приготовляются очень деятельно, так как исстари заведено, что у Пустотеловых к именинам хозяина съезжается целая масса гостей. Филанида Протасьевна наскоро объезжает
соседей и всем напоминает о предстоящем празднестве. Арсений Потапыч тем временем продает еще партию хлеба и едет в город для новых закупок.
Несмотря на недостатки, она, однако ж, не запиралась от гостей, так что от времени до времени к ней наезжали
соседи. Угощенье подавалось такое же, как и у всех, свое, некупленное; только ночлега в своем тесном помещении она предложить не могла. Но так как в Словущенском существовало около десяти дворянских гнезд, и в том числе усадьба самого предводителя, то запоздавшие гости обыкновенно размещались на ночь у соседних помещиков, да кстати и следующий
день проводили у них же.
Осьмнадцати лет она уже сделалась вполне самостоятельной хозяйкой и принялась за
дело с таким уменьем, что все
соседи дивились ей.
Этот страшный вопрос повторялся в течение
дня беспрерывно. По-видимому, несчастная даже в самые тяжелые минуты не забывала о дочери, и мысль, что единственное и страстно любимое детище обязывается жить с срамной и пьяной матерью, удвоивала ее страдания. В трезвые промежутки она не раз настаивала, чтобы дочь, на время запоя, уходила к
соседям, но последняя не соглашалась.
Натурально, дом последнего служил убежищем для съехавшейся массы
соседей, большинство которых оставалось гостить здесь на два и на три
дня.
Неточные совпадения
Трех лучших телок окормили, потому что без водопоя выпустили на клеверную отаву и никак не хотели верить, что их раздуло клевером, а рассказывали в утешение, как у
соседа сто двенадцать голов в три
дня выпало.
Вернувшись в начале июня в деревню, он вернулся и к своим обычным занятиям. Хозяйство сельское, отношения с мужиками и
соседями, домашнее хозяйство,
дела сестры и брата, которые были у него на руках, отношения с женою, родными, заботы о ребенке, новая пчелиная охота, которою он увлекся с нынешней весны, занимали всё его время.
— Улинька! Павел Иванович сейчас сказал преинтересную новость.
Сосед наш Тентетников совсем не такой глупый человек, как мы полагали. Он занимается довольно важным
делом: историей генералов двенадцатого года.
Своим пенатам возвращенный, // Владимир Ленский посетил //
Соседа памятник смиренный, // И вздох он пеплу посвятил; // И долго сердцу грустно было. // «Poor Yorick! — молвил он уныло, — // Он на руках меня держал. // Как часто в детстве я играл // Его Очаковской медалью! // Он Ольгу прочил за меня, // Он говорил: дождусь ли
дня?..» // И, полный искренней печалью, // Владимир тут же начертал // Ему надгробный мадригал.
Чуть отрок, Ольгою плененный, // Сердечных мук еще не знав, // Он был свидетель умиленный // Ее младенческих забав; // В тени хранительной дубравы // Он
разделял ее забавы, // И детям прочили венцы // Друзья-соседи, их отцы. // В глуши, под сению смиренной, // Невинной прелести полна, // В глазах родителей, она // Цвела как ландыш потаенный, // Не знаемый в траве глухой // Ни мотыльками, ни пчелой.