Едва приложил я голову к подушке, как уже почувствовал, что меня раскачивает во все стороны, точно в лодке. Пуховики были так мягки, что я лежал как бы
распростертый в воздухе. Одно мгновение — и я всем существом окунулся в ту нежащую мглу, которая называется детским сном.
Однажды матушке доложили, что Конон отходит. Она поспешила в каморку, где он лежал,
распростертый на войлоке, служившем вместо постели, и наклонилась над ним.