Неточные совпадения
Поздравив меня с высоким саном и дозволив поцеловать себя в плечо (причем я, вследствие волнения
чувств, так крепко нажимал губами, что даже князь это заметил), он сказал: „Я знаю, старик (я и тогда уже был оным), что ты смиренномудрен и предан, но
главное, об чем я тебя прошу и даже приказываю, — это: обрати внимание на возрастающие успехи вольномыслия!“ С тех пор слова сии столь глубоко запечатлелись в моем сердце, что я и ныне, как живого, представляю себе этого сановника, высокого и статного мужчину, серьезно и важно предостерегающего меня против вольномыслия!
Но так как впечатления проходили по его французской душе быстро, то и это мгновенное уныние скоро уступило
главному всесильно им обладавшему
чувству,
чувству доказать всем и каждому, что он славный малый и что для общего увеселения готов во всякое время сглонуть живьем своего собственного отца.
При моем большом росте и крепком сложении мне приходилось есть вообще мало, и потому
главным чувством моим в течение дня был голод, и потому, быть может, я отлично понимал, почему такое множество людей работает только для куска хлеба и может говорить только о харчах.
Но каждый, посидев у него в тесном кабинетике, вынесет непременно одно
главное чувство: это способность его все понять, если и не всему сочувствовать.
Неточные совпадения
Смутное сознание той ясности, в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным человеком, и,
главное, ожидание свидания — всё соединялось в общее впечатление радостного
чувства жизни.
Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому
чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что он желал ее смерти, и,
главное, самая радость прощения сделали то, что он вдруг почувствовал не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
Эта уверенность, вызывая в нем
чувство гордости, в то же время и все более ощутимо тревожила: нужно иметь это «
главное», а оно все еще не слагалось из его пестрого опыта.
«Это — свойство художника, — подумал он, приподняв воротник пальто, засунул руки глубоко в карманы и пошел тише. — Художники, наверное, думают так в своих поисках наиболее характерного в
главном. А возможно, что это — своеобразное выражение
чувства самозащиты от разрушительных ударов бессмыслицы».
Скрыть выстрела не удалось — это правда; но вся
главная история, в
главной сущности своей, осталась почти неизвестною; следствие определило только, что некто В., влюбленный человек, притом семейный и почти пятидесятилетний, в исступлении страсти и объясняя свою страсть особе, достойной высшего уважения, но совсем не разделявшей его
чувств, сделал, в припадке безумия, в себя выстрел.