Неточные совпадения
«Макаров говорил, что донжуан — не распутник, а — искатель неведомых, неиспытанных ощущений и что такой же страстью
к поискам неиспытанного, вероятно, болеют многие
женщины, например — Жорж Занд, — размышлял Самгин. — Макаров, впрочем, не называл эту страсть болезнью, а Туробоев назвал ее «духовным вампиризмом». Макаров говорил, что
женщина полусознательно
стремится раскрыть мужчину до последней черты, чтоб понять источник его власти над нею, понять, чем он победил ее в древности?»
— Конечно, мой милый. Мы говорили, отчего до сих пор факты истории так противоречат выводу, который слишком вероятен по наблюдениям над частною жизнью и над устройством организма.
Женщина играла до сих пор такую ничтожную роль в умственной жизни потому, что господство насилия отнимало у ней и средства
к развитию, и мотивы
стремиться к развитию. Это объяснение достаточное. Но вот другой такой же случай. По размеру физической силы, организм
женщины гораздо слабее; но ведь организм ее крепче, — да?
А между тем Райнер стал подумывать о
женщинах, удаляя, впрочем, всякий сладострастный помысел и
стремясь к отысканию какого-то чистого, сильного, героического, но весьма туманного идеала.
При отъезде m-me Эйсмонд Ришар дал ей письмо
к одному своему другу, берлинскому врачу, которого прямо просил посоветовать этой даме пользоваться, где только она сама пожелает и в какой только угодно ей местности. Ришар предполагал, что Мари
стремится к какому-нибудь предмету своей привязанности за границу. Он очень хорошо и очень уж давно видел и понимал, что m-r Эйсмонд и m-me Эйсмонд были, как он выражался, без взаимного нравственного сродства, так как одна была
женщина умная, а другой был мужчина глупый.
Он рыдал как дитя, как
женщина. Рыдания теснили грудь его, как будто хотели ее разорвать. Грозный старик в одну минуту стал слабее ребенка. О, теперь уж он не мог проклинать; он уже не стыдился никого из нас и, в судорожном порыве любви, опять покрывал, при нас, бесчисленными поцелуями портрет, который за минуту назад топтал ногами. Казалось, вся нежность, вся любовь его
к дочери, так долго в нем сдержанная,
стремилась теперь вырваться наружу с неудержимою силою и силою порыва разбивала все существо его.