— Ну, иудейская закваска, наливай! — ласково шептал Прозоров, улыбаясь блаженной улыбкой. — Вот у меня какой характер: знаю, что ты из
подлецов подлец, а не могу тебе отказать…
Дал я ему поуспокоиться — потому что он даже из себя весь вышел — да и говорю потом:"Ведь вот ты, ваше благородие (я ему и ты говорил, потому что уж больно он смирен был), баешь, что, мол,
подлеца подлецом называть, а это, говорю, и по християнству нельзя, да и начальство пожалуй не позволит.
Вот-с и говорю я ему: какая же, мол, нибудь причина этому делу да есть, что все оно через пень-колоду идет, не по-божески, можно сказать, а больше против всякой естественности?"А оттого, говорит, все эти мерзости, что вы, говорит, сами скоты, все это терпите; кабы, мол, вы разумели, что
подлец подлец и есть, что его подлецом и называть надо, так не смел бы он рожу-то свою мерзкую на свет божий казать.
Неточные совпадения
Хлестаков. Черт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.)Мошенники, канальи, чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок. (Ковыряет пальцем в зубах.)
Подлецы! Совершенно как деревянная кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.)Больше ничего нет?
Дурака ему, дурака, старому
подлецу!
Я слабый человек,
подлец ты такой!
Артемий Филиппович. Позвольте, я прочитаю. (Надевает очки и читает).«Почтмейстер точь-в-точь департаментский сторож Михеев; должно быть, также,
подлец, пьет горькую».
Хлестаков. Канальи!
подлецы! и даже хотя бы какой-нибудь соус или пирожное. Бездельники! дерут только с проезжающих.