— А Пуцилло-Маляхинский?.. Поверьте, что я не умру, пока
не сломлю его. Я систематически доконаю его, я буду следить по его пятам, как тень… Когда эта компания распадется, тогда, пожалуй, я не отвечаю за себя: мне будет нечего больше делать, как только протянуть ноги. Я это замечал: больной человек, измученный, кажется, места в нем живого нет, а все скрипит да еще работает за десятерых, воз везет. А как отняли у него дело — и свалился, как сгнивший столб.
Неточные совпадения
Мы давно уже
ломим по-своему, по-европейски,
не спрашиваясь о свойствах рабочей силы.
У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание сверхъестественное
заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего
не было.
Одолел было уже козак и,
сломивши, ударил вострым турецким ножом в грудь, но
не уберегся сам.
Он был болен уже давно; но
не ужасы каторжной жизни,
не работы,
не пища,
не бритая голова,
не лоскутное платье
сломили его: о! что ему было до всех этих мук и истязаний!
По крайней мере
не надутый. // Вот новости! — я пользуюсь минутой, // Свиданьем с вами оживлен, // И говорлив; а разве нет времен, // Что я Молчалина глупее? Где он, кстати? // Еще ли
не сломил безмолвия печати? // Бывало, песенок где новеньких тетрадь // Увидит, пристает: пожалуйте списать. // А впрочем, он дойдет до степеней известных, // Ведь нынче любят бессловесных.