Неточные совпадения
Глупов закипал. Не видя несколько дней сряду градоначальника, граждане волновались и, нимало не стесняясь, обвиняли помощника градоначальника и старшего квартального в растрате казенного имущества. По городу безнаказанно бродили юродивые и блаженные и предсказывали народу всякие
бедствия. Какой-то Мишка Возгрявый уверял, что он имел ночью сонное видение, в котором явился к нему муж грозен и облаком пресветлым одеян.
Он строго порицал распоряжение, вследствие которого приезжий чиновник был засажен в блошиный завод, и предрекал Глупову великие от того
бедствия.
Однако глуповцы не отчаивались, потому что не могли еще обнять всей глубины ожидавшего их
бедствия.
К довершению
бедствия глуповцы взялись за ум. По вкоренившемуся исстари крамольническому обычаю, собрались они около колокольни, стали судить да рядить и кончили тем, что выбрали из среды своей ходока — самого древнего в целом городе человека, Евсеича. Долго кланялись и мир и Евсеич друг другу в ноги: первый просил послужить, второй просил освободить. Наконец мир сказал...
И вот новое ужасное
бедствие не замедлило постигнуть город…
Не станем описывать дальнейших перипетий этого
бедствия, тем более что они вполне схожи с теми, которые уже приведены нами выше.
Но бригадир был непоколебим. Он вообразил себе, что травы сделаются зеленее и цветы расцветут ярче, как только он выедет на выгон."Утучнятся поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения", — бормотал он про себя и лелеял свой план пуще зеницы ока."Прост он был, — поясняет летописец, — так прост, что даже после стольких
бедствий простоты своей не оставил".
В этой крайности Бородавкин понял, что для политических предприятий время еще не наступило и что ему следует ограничить свои задачи только так называемыми насущными потребностями края. В числе этих потребностей первое место занимала, конечно, цивилизация, или, как он сам определял это слово,"наука о том, колико каждому Российской Империи доблестному сыну отечества быть твердым в
бедствиях надлежит".
Предместник его, капитан Негодяев, хотя и не обладал так называемым"сущим"злонравием, но считал себя человеком убеждения (летописец везде вместо слова"убеждения"ставит слово"норов") и в этом качестве постоянно испытывал, достаточно ли глуповцы тверды в
бедствиях.
Не потому это была дерзость, чтобы от того произошел для кого-нибудь ущерб, а потому что люди, подобные Негодяеву, — всегда отчаянные теоретики и предполагают в смерде одну способность: быть твердым в
бедствиях.
Грустилов присутствовал на костюмированном балу (в то время у глуповцев была каждый день масленица), когда весть о
бедствии, угрожавшем Глупову, дошла до него.
Если глуповцы с твердостию переносили
бедствия самые ужасные, если они и после того продолжали жить, то они обязаны были этим только тому, что вообще всякое
бедствие представлялось им чем-то совершенно от них не зависящим, а потому и неотвратимым.
Стало быть, если допустить глуповцев рассуждать, то, пожалуй, они дойдут и до таких вопросов, как, например, действительно ли существует такое предопределение, которое делает для них обязательным претерпение даже такого
бедствия, как, например, краткое, но совершенно бессмысленное градоправительство Брудастого (см. выше рассказ"Органчик")?
А так как вопрос этот длинный, а руки у них коротки, то очевидно, что существование вопроса только поколеблет их твердость в
бедствиях, но в положении существенного улучшения все-таки не сделает.
Дети, которые при рождении оказываются не обещающими быть твердыми в
бедствиях, умерщвляются; люди крайне престарелые и негодные для работ тоже могут быть умерщвляемы, но только в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей, в общей экономии наличных сил города чувствуется излишек.
Праздников два: один весною, немедленно после таянья снегов, называется Праздником Неуклонности и служит приготовлением к предстоящим
бедствиям; другой — осенью, называется Праздником Предержащих Властей и посвящается воспоминаниям о
бедствиях, уже испытанных.
Неточные совпадения
Управляющий, бывший вахмистр, которого Степан Аркадьич полюбил и определил из швейцаров за его красивую и почтительную наружность, не принимал никакого участия в
бедствиях Дарьи Александровны, говорил почтительно: «никак невозможно, такой народ скверный» и ни в чем не помогал.
Первое время, вместо спокойствия и отдыха, попав на эти страшные, с ее точки зрения,
бедствия, Дарья Александровна была в отчаянии: хлопотала изо всех сил, чувствовала безвыходность положения и каждую минуту удерживала слезы, навертывавшиеся ей на глаза.
— Ну, теперь
бедствия наши кончились; теперь пойдет всё благополучно.
Слава Богу, поутру явилась возможность ехать, и я оставил Тамань. Что сталось с старухой и с бедным слепым — не знаю. Да и какое дело мне до радостей и
бедствий человеческих, мне, странствующему офицеру, да еще с подорожной по казенной надобности!..
Вот какая громада
бедствий обрушилась ему на голову!