Цитаты со словом «я»
С тех пор, однако ж, как двукратно княгиня Чебылкина съездила с дочерью в столицу, восторги немного поохладились: оказывается, «qu'on n'y est jamais chez soi», [что там никогда не чувствуешь себя дома (франц.)] что «мы отвыкли от этого шума», что «le prince Курылкин, jeune homme tout-à-fait charmant, — mais que ça reste entre nous — m'a fait tellement la cour, [Князь Курылкин, совершенно очаровательный молодой человек — но пусть это останется между нами — так ухаживал за
мной (франц.).] что просто совестно! — но все-таки какое же сравнение наш милый, наш добрый, наш тихий Крутогорск!»
Но оказывается, что на иностранных языках им известны только две фразы: permettez-moi de sortir [позвольте
мне выйти (франц.).] и allez-vous en! [убирайтесь вон! (франц.)]
Я не люблю его гостиных, в которых, в самом деле, все глядит как-то неуклюже.
Но
мне отрадно и весело шататься по городским улицам, особливо в базарный день, когда они кипят народом, когда все площади завалены разным хламом: сундуками, бураками, ведерками и проч.
Мне мил этот общий говор толпы, он ласкает мой слух пуще лучшей итальянской арии, несмотря на то что в нем нередко звучат самые странные, самые фальшивые ноты.
— Только жарко немножко-с, — отзывается уездный стряпчий, слегка привставая на кресле, —
я, ваше превосходительство, потею…
Но
я предполагаю, что вы — лицо служащее и не заживаетесь в Крутогорске подолгу. Вас посылают по губернии обревизовать, изловить и вообще сделать полезное дело.
Сколько в этом слове заключено для
меня привлекательного!
Да,
я люблю тебя, далекий, никем не тронутый край! Мне мил твой простор и простодушие твоих обитателей! И если перо мое нередко коснется таких струн твоего организма, которые издают неприятный и фальшивый звук, то это не от недостатка горячего сочувствия к тебе, а потому собственно, что эти звуки грустно и болезненно отдаются в моей душе. Много есть путей служить общему делу; но смею думать, что обнаружение зла, лжи и порока также не бесполезно, тем более что предполагает полное сочувствие к добру и истине.
«…Нет, нынче не то, что было в прежнее время; в прежнее время народ как-то проще, любовнее был. Служил
я, теперича, в земском суде заседателем, триста рублей бумажками получал, семейством угнетен был, а не хуже людей жил. Прежде знали, что чиновнику тоже пить-есть надо, ну, и место давали так, чтоб прокормиться было чем… А отчего? оттого, что простота во всем была, начальственное снисхождение было — вот что!
Много было у
меня в жизни случаев, доложу я вам, случаев истинно любопытнейших.
А
я вам доложу, что все это напрасно-с; чиновник все тот же, только тоньше, продувнее стал…
Как послушаю
я этих нынешних-то, как они и про экономию-то, и про благо-то общее начнут толковать, инда злость под сердце подступает.
Брали мы, правда, что брали — кто богу не грешен, царю не виноват? да ведь и то сказать, лучше, что ли, денег-то не брать, да и дела не делать? как возьмешь, оно и работать как-то сподручнее, поощрительнее. А нынче, посмотрю
я, всё разговором занимаются, и всё больше насчет этого бескорыстия, а дела не видно, и мужичок — не слыхать, чтоб поправлялся, а кряхтит да охает пуще прежнего.
И все это ласковым словом, не то чтоб по зубам да за волосы: „
Я, дескать, взяток не беру, так вы у меня знай, каков я есть окружной!“ — нет, этак лаской да жаленьем, чтоб насквозь его, сударь, прошибло!
— Обождать-то, для че не обождать, это все в наших руках, да за что ж
я перед начальством в ответ попаду? — судите сами.
Конечно, и все мы этого придерживались, да все же в меру: сидишь себе да благодушествуешь, и много-много что в подпитии; ну, а он,
я вам доложу, меры не знал, напивался даже до безобразия лица.
—
Я еще как ребенком был, — говорит, бывало, — так мамка меня с ложечки водкой поила, чтобы не ревел, а семи лет так уж и родитель по стаканчику на день отпущать стал.
— А ну-ка ты, Гришуха, держи-ко покойника-то за нос, чтоб
мне тут ловчей резать было.
Оно, вы скажете, скверно преступника покрывать, а
я вам доложу, что не покрывать, а примерно, значит, пользоваться обстоятельствами дела.
Что же бы вы думали? Едем мы однажды с Иваном Петровичем на следствие: мертвое тело нашли неподалеку от фабрики. Едем мы это мимо фабрики и разговариваем меж себя, что вот подлец, дескать, ни на какую штуку не лезет. Смотрю
я, однако, мой Иван Петрович задумался, и как я в него веру большую имел, так и думаю: выдумает он что-нибудь, право выдумает. Ну, и выдумал. На другой день, сидим мы это утром и опохмеляемся.
Да только засвистал свою любимую „При дороженьке стояла“, а как был чувствителен и не мог эту песню без слез слышать, то и прослезился немного. После
я узнал, что он и впрямь велел сотским тело-то на время в овраг куда-то спрятать.
Слово за словом, купец видит, что шутки тут плохие, хочь и впрямь пруд спущай, заплатил три тысячи, ну, и дело покончили. После мы по пруду-то маленько поездили, крючьями в воде потыкали, и тела, разумеется, никакого не нашли. Только,
я вам скажу, на угощенье, когда уж были мы все выпивши, и расскажи Иван Петрович купцу, как все дело было; верите ли, так обозлилась борода, что даже закоченел весь!
— Ка-а-к! ты подкупать
меня! да разве я фальшивую присягу-то принял! душе, что ли, я своей ворог, царствия небесного не хочу!
— Ты, говорит, думаешь, что
я и впрямь с ума спятил, так нет же, все это была штука. Подавай, говорю, деньги, или прощайся с жизнью; меня, говорит, на покаянье пошлют, потому что я не в своем уме — свидетели есть, что не в своем уме, — а ты в могилке лежать будешь.
Однако пошли тут просьбы да кляузы разные, как водится, и всё больше на одного заседателя. Особа была добрая, однако рассвирепела. „Подать, говорит,
мне этого заседателя“.
— Что
мне, брат, в твоей жизни, ты говори дело. Выручать так выручать, а не то выпутывайся сам как знаешь.
— Невинно, видит бог, невинно оклеветали
меня враги перед вашим сиятельством; осмелюсь униженно просить выслушать меня и надеюсь вполне оправдаться, но при свидетелях ощущаю робость.
— Да у
меня, бачка, плечом савсем здоров, — говорит мужик, — уж пятым неделем здоров.
Ну, это,
я вам доложу, точно грех живую душу таким родом губить. А по прочему по всему чудовый был человек, и прегостеприимный — после, как умер, нечем похоронить было: все, что ни нажил, все прогулял! Жена до сих пор по миру ходит, а дочки — уж бог их знает! — кажись, по ярмонкам ездят: из себя очень красивы.
А нынче что! нынче, пожалуй, говорят, и с откупщика не бери. А
я вам доложу, что это одно только вольнодумство. Это все единственно, что деньги на дороге найти, да не воспользоваться… Господи!»
Эта у нас музыка-то по нотам разыгрывалась, а
меня на ней-то и попутал лукавый.
Уличить-то
меня доподлинно не уличили, а обпакостили всего да суду предали.
И верите ли, ведь знаю
я, что меня учинят от дела свободным, потому что улик прямых нет, так нет же, злодеи, истомили всего.
А
я вот сиди без хлеба да жди у моря погоды.
Уж это,
я вам доложу, самое последнее дело, коли человек белокурый да суров еще: от такого ни в чем пардону себе не жди.
— Рыболов-то
я точно что рыболов…
— Да
я, ваше благородие, оттуда, из села из того…
— А
я, ваше благородие, с малолетствия по своей охоте суету мирскую оставил и странником нарекаюсь; отец у меня царь небесный, мать — сыра земля; скитался я в лесах дремучих со зверьми дикиими, в пустынях жил со львы лютыими; слеп был и прозрел, нем — и возглаголал. А более ничего вашему благородию объяснить не могу, по той причине, что сам об себе сведений никаких не имею.
Случалось и
мне ему в этих делах содействовать — истинно-с диву дался.
Звали ее Каролиной, и уж,
я вам доложу, этакой красоты я и не привидывал.
— Вы, мол, так и так, платили старику по десяти рублев, ну а
мне, говорит, этого мало: я, говорит, на десять рублев наплевать хотел, а надобно мне три беленьких с каждого хозяина.
— Нет, — говорит, — не дали, как сам просил, так не надо
мне ничего, коли так.
Как сейчас помню
я, приехал к нам в город сынок купеческий к родным погостить.
— А плевать
я, — говорит, — на вашего городничего…
—
Я… я ничего не говорил, ей-богу, не говорил…
„Поздравьте, говорит,
меня с крестником“. Что бы вы думали? две тысячи взял, да из городу через два часа велел выехать: „Чтоб и духу, мол, твоего здесь не пахло“.
„Куда, говорит, сестру девала?“ Замучил старуху совсем, так что она, и умирая, позвала его да и говорит: „Спасибо тебе, ваше благородие, что
меня, старуху, не покинул, венца мученического не лишил“. А он только смеется да говорит: „Жаль, Домна Ивановна, что умираешь, а теперь бы деньги надобны! да куда же ты, старая, сестру-то девала?“
Человек этот был паче пса голодного и Фейером употреблялся больше затем, что, мол, ты только задери, а
я там обделаю дело на свой манер.
— Так
я уж буду в надежде-с…
Неточные совпадения
„
Я, мол, говорит, и любовницу-то его куплю, как захочу; слышь вы, девки, желательно вам, чтоб городничий танции разные представлял?
Цитаты из русской классики со словом «я»
Предложения со словом «я»
- – Могу я узнать причину, побудившую вас на столь опрометчивый шаг? Вас кто-то обидел?
- – Мы оба сами пришли сюда в разное время. Так что, если тебе будет немного грустно, ты можешь поговорить с нами, – сказал я уже более ласково.
- Ночной лес был полон звуков и запахов жизни, но видеть я мог лишь то, на что падал свет моих ламп.
- (все предложения)
Значение слова «я»
Я1, нескл., ср. Название тридцать третьей, последней буквы русского алфавита.
Я2, меня́, мне, меня́, мной и мно́ю, обо мне, мест. личн. 1 л. ед. ч. 1. Употребляется для обозначения говорящим самого себя. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова Я
Афоризмы русских писателей со словом «я»
- Пусть всепобеждающая жизнь — иллюзия, но я верю в нее, и несчастья нынешнего дня не отнимут у меня веры в день грядущий. Жизнь победит — сколько рук ни налагалось бы на нее, сколько безумцев ни пытались бы ее прекратить. И разве не умнее: жить, хваля жизнь, нежели ругать ее — и все же жить!
- О, дайте вечность мне, — и вечность я отдам
За равнодушие к обидам и годам.
- И радуюсь тому, что счастие чужое
Мне счастья моего милей, дороже вдвое!
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно