Неточные совпадения
В обществе эти
люди носят название «дельцов», потому что они не прочь
от компромиссов, и «добрых малых», потому что они всегда готовы на всякое двоедушие.
Он не остановит своего внимания на пустяках, не пожалуется, например, на то, что такой-то тогда-то говорил, что
человек происходит
от обезьяны, или что такой-то, будучи в пьяном виде, выразился: хорошо бы, мол, Верхоянск вольным городом сделать и порто-франко в нем учредить.
— По здешнему месту эти концы очень часто, сударь, бывают. Смотришь, это, на
человека: растет, кажется… ну, так растет! так растет! Шире да выше, краше да лучше, и конца-краю, по видимостям, деньгам у него нет. И вдруг, это, — прогорит. Словно даже свечка, в одну минуту истает. Либо сам запьет, либо жена сбесится… разумеется, больше
от собственной глупости. И пойдет, это, книзу, да книзу, уже да хуже…
И как вы
люди темные, то
от этого самого, значит, все вас обижают.
P. S. А что ты об адвокате Ерофееве пишешь, то мне даже очень прискорбно, что ты так на сем настаиваешь. Неужто же ты завидуешь сему врагу религии, который по меняльным рядам ходит и
от изуродованных
людей поживы ищет! Прошу тебя, друг мой, оставь сию мысль!"
Вот почему я, как друг, прошу и, как мать, внушаю: берегись этих
людей!
От них всякое покровительство на нас нисходит, а между прочим, и напасть. Ежели же ты несомненно предвидишь, что такому лицу в расставленную перед ним сеть попасть надлежит, то лучше об этом потихоньку его предварить и совета его спросить, как в этом случае поступить прикажет. Эти
люди всегда таковые поступки помнят и ценят.
— Что жалеть-то! Вони да грязи мало, что ли, было? После постоялого-то у меня тут другой домок, чистый, был, да и в том тесно стало. Скоро пять лет будет, как вот эти палаты выстроил. Жить надо так, чтобы и светло, и тепло, и во всем чтоб приволье было. При деньгах да не пожить? за это и
люди осудят! Ну, а теперь побеседуемте, сударь, закусимте; я уж вас
от себя не пущу! Сказывай, сударь, зачем приехал? нужды нет ли какой?
— Так, балую. У меня теперь почесть четверть уезда земли-то в руках. Скупаю по малости, ежели кто
от нужды продает. Да и услужить хочется — как хорошему
человеку не услужить! Все мы боговы слуги, все друг дружке тяготы нести должны. И с твоей землей у меня купленная земля по смежности есть. Твои-то клочки к прочим ежели присовокупить — ан дача выйдет. А у тебя разве дача?
— Главная причина, — продолжал он, — коли-ежели без пользы читать, так
от чтениев даже для рассудка не без ущерба бывает. День
человек читает, другой читает — смотришь, по времени и мечтать начнет. И возмечтает неявленная и неудобьглаголемая. Отобьется
от дела, почтение к старшим потеряет, начнет сквернословить. Вот его в ту пору сцарапают, раба божьего, — и на цугундер. Веди себя благородно, не мути, унылости на других не наводи. Так ли по-твоему, сударь?
— Много денег, сам знаю, что много! Ради родителей вызволить барина хотел, как еще маленьким
человеком будучи, ласку
от них видел!
Да и один ли становой! один ли исправник! Вон Дерунов и партикулярный
человек, которому ничего ни
от кого не поручено, а попробуй поговори-ка с ним по душе! Ничего-то он в психологии не смыслит, а ежели нужно, право, не хуже любого доктора философии всю твою душу по ниточке разберет!
— Нет, сударь, это сущую правду он сказал: поколе он жив, все карманы его будут! А которого, он видит, ему сразу не одолеть, он и сам
от него на время отойдет, да издали и поглядывает, ровно бы посторонний
человек. Уже так-то вороват, так-то вороват!
Приехавши из губернского города в Воплино, Утробин двое суток сряду проспал непробудным сном. Проснувшись, он увидел на столе письмо
от сына, который тоже извещал о предстоящей катастрофе и писал:"Самое лучшее теперь, милый папаша, — это переселить крестьян на неудобную землю, вроде песков: так, по крайней мере, все дальновидные
люди здесь думают".
Как же эта самая земля может убыток приносить, коли-ежели ей, можно сказать,
от самого бога так определено, чтобы
человек от нее пропитанье себе имел!
Генерал взглянул на Анпетова сначала с недоумением; но потом, припомнив те тысячи досад, которые он в свое время испытал
от одних известий о новаторской рьяности молодого
человека, нашел, что теперь настала настоящая минута отмстить.
Если"
человек судьбы"либеральничает — они захлебываются
от либерализма, если"
человек судьбы"впадает в консервативное озлобление — они озлобляются вдвое.
— Точно так, ваше превосходительство, благодарение богу-с. Всё
от него,
от создателя милостивого! Скажем, теперича, так: иной
человек и старается, а все ему милости нет, коли-ежели он, значит, создателя своего прогневил! А другой
человек, ежели, к примеру, и не совсем потрафить сумел, а смотришь, создатель все ему посылает да посылает, коли-ежели перед ним сумел заслужить! Так-то и мы, ваше превосходительство: своей заслуге не приписываем, а все богу-с!
Педагог имел вид скорбный, как будто даже здесь, на пароходе, вдали
от классической гимназии, его угнетала мысль, нельзя ли кого-нибудь притеснить или огорошить таким вопросом, который сразу бы поставил
человека в беспомощное положение.
— Смею думать, ваше сиятельство, — доложил он, — что и заблуждающийся
человек может
от времени до времени что-нибудь полезное сделать, потому что заблуждения не такая же специальность, чтобы
человек только и делал всю жизнь, что заблуждался.
Я знаю, что в коридоры никто собственною охотой не заходит; я знаю, что есть коридоры обязательные, которые самою судьбою устроиваются в виду известных вопросов; но положение
человека, поставленного в необходимость блуждать и колебаться между страхом гибели и надеждой на чудесное падение стен,
от этого отнюдь не делается более ясным.
Увы! наше время так грозно насчет «принципий», что даже узы самой испытанной дружбы не гарантируют
человека от вторжения в его жизнь выражений вроде"неблагонадежного элемента","сторонника выдохшегося радикализма"и проч.
Мы все, tant que nous sommes, [сколько нас ни на есть (франц.)] понимаем, что первозданная Таутова азбука отжила свой век, но, как
люди благоразумные, мы говорим себе: зачем подрывать то, что и без того стоит еле живо, но на чем покуда еще висит проржавевшая
от времени вывеска с надписью: «Здесь начинается царство запретного»?
И ты, и я, и все мы,
люди современной интеллигенции, любим
от времени до времени посещать театр Берга.
И что ж! достаточно было прикосновения грубой руки одного
человека, чтоб разбудить меня
от моих золотых грез.
Та самая женщина, которая, живя в одном из больших цивилизованных центров, увидела бы в Цыбуле не больше как l'homme au gros maggot, [толстосума (франц.)] в захолустье — мирится с ним совершенно, мирится как с
человеком, даже независимо
от его magot.
— Не говори, мой родной!
люди так завистливы, ах, как завистливы! Ну, он это знал и потому хранил свой капитал в тайне, только пятью процентами в год пользовался. Да и то в Москву каждый раз ездил проценты получать. Бывало, как первое марта или первое сентября, так и едет в Москву с поздним поездом. Ну, а процентные бумаги — ты сам знаешь, велика ли польза
от них?
— А вы бы, сударыня, березовой кашицей почаще… И я знавал эти примеры: в детстве не остепеняли, а со временем,
от этой самой родительской слабости,
люди злодеями делались.
— Тебе бы всё ласки! а ты пойми, что у
людей разные темпераменты бывают. Один любит приласкаться, маменькину ручку поцеловать, а другому это просто в голову не приходит. Коронат скромен, учится хорошо, жалоб на него нет; мне кажется, что больше ты и требовать
от него не вправе.
— И, что ты! в Петербург! Я и
от людей-то отвыкла. Право. Месяца с два тому назад вице-губернатор наш уезд ревизовал, так Филофей Павлыч его обедать сюда пригласил. Что ж бы ты думал? Спрашивает он меня за обедом… ну, одним словом, разговаривает, а я, как солдат, вскочила, это, из-за стола:"Точно так, ваше превосходительство!.."Совсем-таки светское обращение потеряла.
Оба эти
человека очень серьезно взаимно считают себя противниками, оба
от полноты сердца язвят друг друга и отнюдь не догадываются, что только счастливое недоумение не позволяет им видеть, что оба они, в сущности, делают одно и то же дело и уязвлениями своими не разбивают, а, напротив того, подкрепляют друг друга.
— Благодарю — не ожидал! Так что, например, ежели я не верю, что будущий урожай или неурожай зависит
от того, катали или не катали попа по полю в Егорьев день, как верят этому господа чебоксарцы, то я не могу называть себя религиозным
человеком? Так ведь?
Все эти местности кишат
людьми, которые, несмотря на уверения, что понятие о государстве есть понятие безразличное, независимое ни
от национальностей, ни даже
от исторических преданий, никак не могут понять, почему они обязаны с такого-то момента считать своимгосударством Францию, а не Италию, Германию, а не Данию и не Францию.
Как ни упоен был молодой
человек собственным величием, но и у него
от маменькиных слов дыхание в зобу сперло.
Но когда
люди думают совсем о другом, то
от них самые доказательные убеждения отскакивают, как
от стены горох.
Несмотря на несколько революций, во Франции, как и в других странах Европы, стоят лицом к лицу два класса
людей, совершенно отличных друг
от друга и по внешнему образу жизни, и по понятиям, и по темпераментам.
Прием начинали с восьми часов утра, кончали в четыре пополудни, принимая в день
от восьмидесяти до ста двадцати
человек.
Затем, очень лестно отозвавшись об ополчении, которому предстоит в близком будущем выполнение славной задачи умиротворения, он перешел
от внешних врагов к внутренним (он первый употребил это выражение, и так удачно, что после того оно вполне акклиматизировалось в нашем административном обиходе), которых разделил на две категории. К первой он отнес беспокойных
людей вообще и критиков в особенности.
Приятно сказать
человеку:"Ты найдешь во мне защиту
от набегов!", но еще приятнее крикнуть ему:"Ты найдешь во мне ум, которого у тебя нет!"И Удодов неутомимо разъезжал по волостям, разговаривал с головами и писарями, старался приобщить их к тем высшим соображениям, носителем которых считал самого себя, всюду собирал какие-то крохи и из этих крох составлял записки и соображения, которые, по мере изготовления, и отправлял в Петербург.
Если б не близость Вержболова, наверное, эти
люди через минуту заснули бы тем тревожным, захлебывающимся сном,
от которого у русского культурного
человека стискиваются зубы и лицо в самое короткое время покрывается глянцевитым туком.
Но на деле никаких голосов не было. Напротив того, во время минутного переезда через черту, отделяющую Россию
от Германии, мы все как будто остепенились. Даже дамы, которые в Эйдкунене пересели в наше отделение, чтобы предстать на Страшный суд в сопровождении своих мужей, даже и они сидели смирно и, как мне показалось, шептали губами обычную короткую молитву культурных
людей:"Пронеси, господи!"