Неточные совпадения
А
мужик, то
есть первый производитель товара, — он ничего перед собой не видит, никакой политико-экономической игры в спрос и предложение не понимает, барышей не получает, и потому может сказать только: «наплевать» — и ничего больше.
— Имение его Пантелей Егоров, здешний хозяин, с аукциона купил. Так, за ничто подлецу досталось. Дом снес, парк вырубил, леса свел, скот выпродал… После музыкантов какой инструмент остался — и тот в здешний полк спустил. Не узнаете вы Грешищева! Пантелей Егоров по нем словно француз прошел! Помните, какие караси в прудах
были — и тех всех до одного выловил да здесь в трактире
мужикам на порции скормил! Сколько деньжищ выручил — страсть!
Ты знаешь, какой у него необузданный ум
был, а теперь, как
мужиков отняли, таким христианином сделался, что дай бог всякому.
— Я-то сержусь! Я уж который год и не знаю, что за «сердце» такое на свете
есть! На мужичка сердиться! И-и! да от кого же я и пользу имею, как не от мужичка! Я вот только тебе по-христианскому говорю: не вяжись ты с
мужиком! не твое это дело! Предоставь мне с
мужика получать! уж я своего не упущу, всё до копейки выберу!
Соображение, что, по милости
мужиков, не соглашающихся взять настоящуюцену, армия может встретить препятствие в продовольствии,
было так решительно и притом так полно современности, что я даже сам испугался, каким образом оно прежде не пришло мне в голову.
Как ни робко выражено
было мною сомнение насчет правильности наименования бунтовщиками
мужиков, не соглашавшихся взять предлагаемую им за хлеб цену, но даже и оно видимо омрачило благодушие старика.
— И кончать тоже с умом надо. Сами в глаза своего дела не видели, а кругом пальца обернуть его хотите. Ни с
мужиками разговору не имели, ни какова такова земля у вас
есть — не знаете. Сколько лет терпели, а теперь в две минуты конец хотите сделать!
— Яд — это так точно-с! Отравы этой они и посейчас промежду черняди довольное число распространили. Довольно, кажется, с ихней стороны
было уж низко из одной чашки с
мужиками хлебать — так нет, и этого мало показалось!
—
Был румян, поколь свои
мужики на барщину ходили, а теперь вон какой стал. Сердитые нынче, сударь, времена настали.
— Да тоже главная причина та, что всякий норовит поскорей нажиться. У нас в городе и сейчас все лавки больной говядиной полнехоньки. Торговец-то не смотрит на то, какой от этого разор
будет, а норовит, как бы ему барыша поскорей нажить.
Мужик купит на праздник говядинки, привезет домой, вымоет, помои выплеснет, корова понюхает — и пошла язва косить!
И действительно, через несколько секунд с нашим тарантасом поравнялся рослый
мужик, имевший крайне озабоченный вид. Лицо у него
было бледное, глаза мутные, волоса взъерошенные, губы сочились и что-то без умолку лепетали. В каждой руке у него
было по подкове, которыми он звякал одна об другую.
Сгрубил, что ли, он попу, только поп обиделся, да, не
будь прост, и науськал на него
мужиков.
— Прежде очень для дворян вольготно
было! — говорит один гость, — приедет, бывало, барин на постоялый, гаркнет:"
Мужиком чтоб не пахло!" — ну, и ступай на улицу! А нынче — шабаш!
— Нынче слободно! — излагает другой гость, — нынче батюшка царь всем волю дал! Нынче, коли ты хочешь сидеть — сиди! И ты сиди, и
мужик сиди — всем сидеть дозволено! То
есть, чтобы никому… чтобы ни-ни… сиди, значит, и оглядывайся… Вот как царь-батюшка повелел!
Не далее как четверть часа тому назад я ехал по деревенской улице, видел пламя топящихся печей, видел
мужиков, обряжающих дровни (некоторые даже шапки сняли, завидев меня), баб, спешащих к колодцу, и
был уверен, что все это означает «согласны».
— Это что и говорить! чего лучше, коли совсем не
пить! только ведь
мужику время провести хочется. Книжек мы не читаем, местов таких, где бы без вина посидеть можно, у нас нет, — оттого и идут в кабак.
— Начальником
был, усердие имел — ну, и говорил другое. Оброки сбирал: к одному придешь — денег нет, к другому придешь — хоть шаром на дворе покати! А барин с теплых вод пишет:"Вынь да положь!"Ходишь-ходишь — и скажешь грехом:"Ах, волк вас задави! своего барина, мерзавцы, на кабак променяли!"Ну, а теперь сам
мужиком сделался.
Это
было высказано не без ехидства, но не потому, чтобы она питала к Лукьянычу какое-нибудь зло, а просто «так». Как, мол, это
мужик себе «дворец» выстроил — чтой-то уж больно чудно!
— И такую кутерьму они натворили! — вступилась Машенька, — все
было у нас тихо да смирно, а тут вдруг… пошли это спросы да допросы — весь околоток запутали! Даже
мужиков от работы отбили — страх, что тут
было.
— Ну, вот и слава богу! — отвечала почтенная старушка, — теперь, стало
быть, ты как захочешь, так и
будешь решать! А у меня кстати с птенцовскими
мужиками дело об лугах идет; двадцать лет длится — ни взад, ни вперед! То мне отдадут во владенье, то опять у меня отнимут и им отдадут. Да этак раз с десять уж. А теперь, по крайности, хоть конец
будет: как тебе захочется, так ты и решишь.
Неточные совпадения
Хлестаков. Ты растолкуй ему сурьезно, что мне нужно
есть. Деньги сами собою… Он думает, что, как ему,
мужику, ничего, если не
поесть день, так и другим тоже. Вот новости!
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что
мужику у барина // До светопреставления // Зажату
быть в горсти!..
Глеб — он жаден
был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой
мужик!
мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один сказал: кабатчики, // Другой сказал: помещики, // А третий —
мужики. // То
был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный
Был грубый, непокладистый // У нас
мужик Агап Петров, // Он много нас корил: // «Ай,
мужики!