Неточные совпадения
Жизнь наша лицейская сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве. Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что
они проходили мимо самого Лицея; мы всегда были тут, при
их появлении, выходили даже
во время классов, напутствовали воинов сердечною молитвой, обнимались с родными и знакомыми — усатые гренадеры из рядов благословляли нас крестом. Не одна слеза тут пролита.
Как-то в разговоре с Энгельгардтом царь предложил
ему посылать нас дежурить при императрице Елизавете Алексеевне
во время летнего ее пребывания в Царском Селе, говоря, что это дежурство приучит молодых людей быть развязнее в обращении и вообще послужит
им в пользу.
Медвежонок, разумеется, тотчас был истреблен, а Пушкин при этом случае, не обинуясь, говорил: «Нашелся один добрый человек, да и тот медведь!» Таким же образом
он во всеуслышание в театре кричал: «Теперь самое безопасное
время — по Неве идет лед».
В Петербурге навещал меня, больного, Константин Данзас. Много говорил я о Пушкине с
его секундантом.
Он, между прочим, рассказал мне, что раз как-то,
во время последней
его болезни, приехала У. К. Глинка, сестра Кюхельбекера; но тогда ставили
ему пиявки. Пушкин просил поблагодарить ее за участие, извинился, что не может принять. Вскоре потом со вздохом проговорил: «Как жаль, что нет теперь здесь ни Пущина, ни Малиновского!»
Во-первых, спасибо Eudoxie за Martyrs, [«Мученики» (франц.).] я
ими питался первое
время, и Annette за все книги, которые другим также пригодились, хотя Фридбергкупил мне «Génie de Christianisme», [Дух [характер] христианства» (Фрянц.).] но более ничего не мог выпросить.
Трудно и почти невозможно (по крайней мере я не берусь) дать вам отчет на сем листке
во всем том, что происходило со мной со
времени нашей разлуки — о 14-м числе надобно бы много говорить, но теперь не место, не
время, и потому я хочу только, чтобы дошел до вас листок, который, верно, вы увидите с удовольствием;
он скажет вам, как я признателен вам за участие, которое вы оказывали бедным сестрам моим после моего несчастия, — всякая весть о посещениях ваших к
ним была мне в заключение истинным утешением и новым доказательством дружбы вашей, в которой я, впрочем, столько уже уверен, сколько в собственной нескончаемой привязанности моей к вам.
Думал
он об уничтожении крепостничества
во время сибирского изгнания.
[При этой перестройке Муравьев-Апостол оставил в запечатанной бутылке «Завещание археологам», датированное 18 августа 1849 г. и найденное в 1938 г. под печью
его дома
во время ремонта.
Во время Крымской войны 1854–1855 гг.
он был, однако, одним из самых ревностных обличителей бездарного главнокомандующего А. С. Меншикова (неизданные письма к Пущину, там же; ср. Е. В. Т а р л е, Крымская война, т. II, 1950, стр. 102).
Во всяком случае,
им отрада видеть тебя — в этом ты не должен сомневаться; но я также уверен, что тебе нельзя располагать всегда своим
временем, —
оно принадлежит службе и занятиям сложным.
Не нужно вам повторять, что мы здесь читаем все, что можно иметь о современных событиях, участвуя сердечно
во всем, что вас волнует. Почта это
время опаздывает, и нетерпение возрастает. Когда узнал о смерти Корнилова, подумал об
его брате и об Николае, товарище покойного. Совершенно согласен с нашим философом, что при такой смерти можно только скорбеть об оставшихся.
Во время продолжительной ее болезни у
них загорелась баня.
Забыл с вами немного побраниться, добрая Елизавета Петровна. Вы говорите, что нам ловко будет возобновить знакомство, хоть и давно расстались.Я не допускаю этой мысли, мы не только знакомы, а всегда дружны. Были врозь; может быть,
во время этой разлуки не все досказывалось, но, когда свидимся, все будет ясно и светло! Иначе я не понимаю наших отношений. С этим условием хочу вас обнять — наш сибирский завет непреложен: я в
него верую несомненно.
Вы, верно, давно знаете, что
ему разрешено было еще
во время конгресса возвратиться в отечество.
Я очень знаю, что надобно действовать, но это
время, как ты видела, я просто ни на что не годен.
Он со мной поживет, потом поступит к Циммерману в Москве. Это заведение лучшее
во всех отношениях, и там
он может остаться до самого университета. Я уже вошел в переговоры с Циммерманом, но надобно еще самому с
ним познакомиться, все высмотреть. Авось бог поможет как-нибудь распустить крылья, которые до сих пор подрезаны…
Сестры Бестужевых, которых я видел в Москве
во время моего путешествия, поселились в Москве… Брат
их Михаил остался в Селенгинске с семьею. Переезд
его в Россию еще не решен…
Неточные совпадения
Городничий. Ведь
оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что
он запанибрата со всеми министрами и
во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со
временем и в генералы влезешь. Как ты думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
Кричал
он во всякое
время, и кричал необыкновенно.
Нет спора, что можно и даже должно давать народам случай вкушать от плода познания добра и зла, но нужно держать этот плод твердой рукою и притом так, чтобы можно было
во всякое
время отнять
его от слишком лакомых уст.
Тут только понял Грустилов, в чем дело, но так как душа
его закоснела в идолопоклонстве, то слово истины, конечно, не могло сразу проникнуть в нее.
Он даже заподозрил в первую минуту, что под маской скрывается юродивая Аксиньюшка, та самая, которая, еще при Фердыщенке, предсказала большой глуповский пожар и которая
во время отпадения глуповцев в идолопоклонстве одна осталась верною истинному богу.
Постоянно застегнутый на все пуговицы и имея наготове фуражку и перчатки,
он представлял собой тип градоначальника, у которого ноги
во всякое
время готовы бежать неведомо куда.