Цитаты со словом «они»
Для сего обратились было мы к Марье Алексеевне Трафилиной, ближайшей родственнице и наследнице Ивана Петровича Белкина; но, к сожалению, ей невозможно было нам доставить никакого о
нем известия, ибо покойник вовсе не был ей знаком.
Помещаем
его безо всяких перемен и примечаний, как драгоценный памятник благородного образа мнений и трогательного дружества, а вместе с тем, как и весьма достаточное биографическое известие.
С великим моим удовольствием исполняю сие ваше желание и препровождаю к вам, милостивый государь мой, все, что из
его разговоров, а также из собственных моих наблюдений запомнить могу.
Покойный отец
его, секунд-майор Петр Иванович Белкин, был женат на девице Пелагее Гавриловне из дому Трафилиных.
Он был человек не богатый, но умеренный, и по части хозяйства весьма смышленый.
Сын
их получил первоначальное образование от деревенского дьячка.
Сему-то почтенному мужу был
он, кажется, обязан охотою к чтению и занятиям по части русской словесности.
В 1815 году вступил
он в службу в пехотный егерский полк (числом не упомню), в коем и находился до самого 1823 года.
Смерть
его родителей, почти в одно время приключившаяся, понудила его подать в отставку и приехать в село Горюхино, свою отчину.
Вступив в управление имения, Иван Петрович, по причине своей неопытности и мягкосердия, в скором времени запустил хозяйство и ослабил строгий порядок, заведенный покойным
его родителем.
Сменив исправного и расторопного старосту, коим крестьяне
его (по их привычке) были недовольны, поручил он управление села старой своей ключнице, приобретшей его доверенность искусством рассказывать истории.
Сия глупая старуха не умела никогда различить двадцатипятирублевой ассигнации от пятидесятирублевой; крестьяне, коим она всем была кума, ее вовсе не боялись;
ими выбранный староста до того им потворствовал, плутуя заодно, что Иван Петрович принужден был отменить барщину и учредить весьма умеренный оброк; но и тут крестьяне, пользуясь его слабостию, на первый год выпросили себе нарочитую льготу, а в следующие более двух третей оброка платили орехами, брусникою и тому подобным; и тут были недоимки.
Быв приятель покойному родителю Ивана Петровича, я почитал долгом предлагать и сыну свои советы и неоднократно вызывался восстановить прежний,
им упущенный, порядок.
Для сего, приехав однажды к
нему, потребовал я хозяйственные книги, призвал плута старосту и в присутствии Ивана Петровича занялся рассмотрением оных.
С тех пор перестал я вмешиваться в
его хозяйственные распоряжения и предал его дела (как и он сам) распоряжению всевышнего.
Сие дружеских наших сношений нисколько, впрочем, не расстроило; ибо я, соболезнуя
его слабости и пагубному нерадению, общему молодым нашим дворянам, искренно любил Ивана Петровича; да нельзя было и не любить молодого человека столь кроткого и честного.
До самой кончины своей
он почти каждый день со мною виделся, дорожа простою моею беседою, хотя ни привычками, ни образом мыслей, ни нравом мы большею частию друг с другом не сходствовали.
Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда не случалось мне видеть
его навеселе (что в краю нашем за неслыханное чудо почесться может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем истинно девическая. [Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем читателя, что он ничего предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)]
Кроме повестей, о которых в письме вашем упоминать изволите, Иван Петрович оставил множество рукописей, которые частию у меня находятся, частию употреблены
его ключницею на разные домашние потребы.
Таким образом прошлою зимою все окна ее флигеля заклеены были первою частию романа, которого
он не кончил.
Вышеупомянутые повести были, кажется, первым
его опытом.
Они, как сказывал Иван Петрович, большею частию справедливы и слышаны им от разных особ.
Выписываем для любопытных изыскателей: «Смотритель» рассказан был
ему титулярным советником A.
Однакож имена в
них почти все вымышлены им самим, а названия сел и деревень заимствованы из нашего околодка, отчего и моя деревня где-то упомянута.
Иван Петрович осенью 1828 года занемог простудною лихорадкою, обратившеюся в горячку, и умер, несмотря на неусыпные старания уездного нашего лекаря, человека весьма искусного, особенно в лечении закоренелых болезней, как то мозолей и тому подобного.
Он скончался на моих руках на тридцатом году от рождения и похоронен в церкви села Горюхина близ покойных его родителей.
Ему было около тридцати пяти лет, и мы за то почитали его стариком.
Опытность давала
ему перед нами многие преимущества; к тому же его обыкновенная угрюмость, крутой нрав и злой язык имели сильное влияние на молодые наши умы.
Какая-то таинственность окружала
его судьбу; он казался русским, а носил иностранное имя.
Некогда
он служил в гусарах, и даже счастливо; никто не знал причины, побудившей его выйти в отставку и поселиться в бедном местечке, где жил он вместе и бедно и расточительно: ходил вечно пешком, в изношенном черном сюртуке, а держал открытый стол для всех офицеров нашего полка.
Правда, обед
его состоял из двух или трех блюд, изготовленных отставным солдатом, но шампанское лилось притом рекою.
Никто не знал ни
его состояния, ни его доходов, и никто не осмеливался о том его спрашивать.
У
него водились книги, большею частию военные, да романы.
Он охотно давал их читать, никогда не требуя их назад; зато никогда не возвращал хозяину книги, им занятой.
Главное упражнение
его состояло в стрельбе из пистолета.
Стены
его комнаты были все источены пулями, все в скважинах, как соты пчелиные.
Богатое собрание пистолетов было единственной роскошью бедной мазанки, где
он жил.
Искусство, до коего достиг
он, было неимоверно, и если б он вызвался пулей сбить грушу с фуражки кого б то ни было, никто б в нашем полку не усумнился подставить ему своей головы.
Сильвио (так назову
его) никогда в него не вмешивался.
На вопрос, случалось ли
ему драться, отвечал он сухо, что случалось, но в подробности не входил, и видно было, что таковые вопросы были ему неприятны.
Мы полагали, что на совести
его лежала какая-нибудь несчастная жертва его ужасного искусства.
Впрочем, нам и в голову не приходило подозревать в
нем что-нибудь похожее на робость.
Долго
он отказывался, ибо никогда почти не играл; наконец велел подать карты, высыпал на стол полсотни червонцев и сел метать.
Мы окружили
его, и игра завязалась.
Если понтеру случалось обсчитаться, то
он тотчас или доплачивал достальное, или записывал лишнее.
Мы уж это знали и не мешали
ему хозяйничать по-своему; но между нами находился офицер, недавно к нам переведенный.
Он, играя тут же, в рассеянности загнул лишний угол.
Офицер, думая, что
он ошибся, пустился в объяснения.
Офицер, потеряв терпение, взял щетку и стер то, что казалось
ему напрасно записанным.
Офицер, разгоряченный вином, игрою и смехом товарищей, почел себя жестоко обиженным и, в бешенстве схватив со стола медный шандал, пустил
его в Сильвио, который едва успел отклониться от удара.
На другой день в манеже мы спрашивали уже, жив ли еще бедный поручик, как сам
он явился между нами; мы сделали ему тот же вопрос.
Цитаты из русской классики со словом «они»
Предложения со словом «они»
- Их вводили в самую отдалённую часть храма, где они могли видеть то, что не дозволялось никому другому, кроме эпоптов.
- – Должно быть, ты это всё видишь, – говорит он. – Сейчас ты наверняка знаешь их уже лучше, чем я.
- Я только вышел сегодня, как убил молодую жирную куду, и там их ещё много.
- (все предложения)
Значение слова «они»
ОНИ́, их, им, их, и́ми, о них (в косвенных падежах принимает в начале „н“, если стоит после предлога, например: у них, к ним, на них, с ни́ми), мест. личн. 3 л. мн. ч. (род. п. их употребляется также в качестве притяжательного местоимения, см. их). 1. Указывает на предмет речи, выраженный в предшествующем или последующем повествовании существительным мн. ч. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова ОНИ
Афоризмы русских писателей со словом «они»
- Желуди-то одинаковы, но когда вырастут из них молодые дубки — из одного дубка делают кафедру для ученого, другой идет на рамку для портрета любимой девушки, в из третьего дубка смастерят такую виселицу, что любо-дорого…
- Нежность — самый кроткий, робкий, божественный лик любви? Сестра нежности — жалость, и они всегда вместе.
- У философов и детей есть одна благородная черта — они не придают значения никаким различиям между людьми — ни социальным, ни умственным, ни внешним.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно