Неточные совпадения
«Ах! няня, сделай одолженье». —
«Изволь, родная, прикажи».
«
Не думай… право… подозренье…
Но
видишь… ах!
не откажи». —
«Мой друг, вот Бог тебе порука». —
«Итак, пошли тихонько
внукаС запиской этой к О… к тому…
К соседу… да велеть ему,
Чтоб он
не говорил ни слова,
Чтоб он
не называл меня…» —
«Кому же, милая моя?
Я нынче стала бестолкова.
Кругом соседей много есть;
Куда мне их и перечесть...
«Как недогадлива ты, няня!» —
«Сердечный друг, уж я стара,
Стара; тупеет разум, Таня;
А то, бывало, я востра,
Бывало, слово барской воли…» —
«Ах, няня, няня! до того ли?
Что нужды мне в твоем уме?
Ты
видишь, дело о письме
К Онегину». — «Ну, дело, дело.
Не гневайся, душа моя,
Ты знаешь, непонятна я…
Да что ж ты снова побледнела?» —
«Так, няня, право, ничего.
Пошли же
внука своего...
Неточные совпадения
Герои наши
видели много бумаги, и черновой и белой, наклонившиеся головы, широкие затылки, фраки, сертуки губернского покроя и даже просто какую-то светло-серую куртку, отделившуюся весьма резко, которая, своротив голову набок и положив ее почти на самую бумагу, выписывала бойко и замашисто какой-нибудь протокол об оттяганье земли или описке имения, захваченного каким-нибудь мирным помещиком, покойно доживающим век свой под судом, нажившим себе и детей и
внуков под его покровом, да слышались урывками короткие выражения, произносимые хриплым голосом: «Одолжите, Федосей Федосеевич, дельце за № 368!» — «Вы всегда куда-нибудь затаскаете пробку с казенной чернильницы!» Иногда голос более величавый, без сомнения одного из начальников, раздавался повелительно: «На, перепиши! а
не то снимут сапоги и просидишь ты у меня шесть суток
не евши».
Заметив, что Дронов называет голодного червя — чевряком, чреваком, чревоедом, Клим
не поверил ему. Но, слушая таинственный шепот, он с удивлением
видел пред собою другого мальчика, плоское лицо нянькина
внука становилось красивее, глаза его
не бегали, в зрачках разгорался голубоватый огонек радости, непонятной Климу. За ужином Клим передал рассказ Дронова отцу, — отец тоже непонятно обрадовался.
Вот,
видишь, здесь мой
внук Борис Павлыч Райский:
не удержи я его, он сбросил бы тебя с крыльца, но я
не хочу, чтоб он марал о тебя руки — с тебя довольно и лакеев!
В Казани я сделала первый привал, // На жестком диване уснула; // Из окон гостиницы
видела бал // И, каюсь, глубоко вздохнула! // Я вспомнила: час или два с небольшим // Осталось до Нового года. // «Счастливые люди! как весело им! // У них и покой, и свобода, // Танцуют, смеются!.. а мне
не знавать // Веселья… я еду на муки!..» //
Не надо бы мыслей таких допускать, // Да молодость, молодость,
внуки!
Раз у отца, в кабинете, // Саша портрет увидал, // Изображен на портрете // Был молодой генерал. // «Кто это? — спрашивал Саша. — // Кто?..» — Это дедушка твой. — // И отвернулся папаша, // Низко поник головой. // «Что же
не вижу его я?» // Папа ни слова в ответ. //
Внук, перед дедушкой стоя, // Зорко глядит на портрет: // «Папа, чего ты вздыхаешь? // Умер он… жив? говори!» // — Вырастешь, Саша, узнаешь. — // «То-то… ты скажешь, смотри!..