Неточные совпадения
Оказалось, что первым проснулся Дерсу; его разбудили собаки. Они все время
прыгали то
на одну, то
на другую сторону костра. Спасаясь от тигра, Альпа бросилась прямо
на голову Дерсу. Спросонья он толкнул ее и в это время увидел совсем близко от себя тигра. Страшный
зверь схватил тазовскую собаку и медленно, не торопясь, точно понимая, что ему никто помешать не может, понес ее в лес. Испуганная толчком, Альпа бросилась через огонь и попала ко мне
на грудь. В это время я услышал крик Дерсу.
Личнику Евгению Ситанову удалось ошеломить взбесившегося буяна ударом табурета по голове. Казак сел
на пол, его тотчас опрокинули и связали полотенцами, он стал грызть и рвать их зубами
зверя. Тогда взбесился Евгений — вскочил
на стол и, прижав локти к бокам, приготовился
прыгнуть на казака; высокий, жилистый, он неизбежно раздавил бы своим прыжком грудную клетку Капендюхина, но в эту минуту около него появился Ларионыч в пальто и шапке, погрозил пальцем Ситанову и сказал мастерам, тихо и деловито:
Когда он успел туда
прыгнуть, я и не видал. А медведя не было, только виднелась громадная яма в снегу, из которой шел легкий пар, и показалась спина и голова Китаева. Разбросали снег, Китаев и лесник вытащили громадного
зверя, в нем было, как сразу определил Китаев, и оказалось верно, — шестнадцать пудов. Обе пули попали в сердце. Меня поздравляли, целовали, дивились
на меня мужики, а я все еще не верил, что именно я, один я, убил медведя!
И над вершинами Кавказа // Изгнанник рая пролетал: // Под ним Казбек, как грань алмаза, // Снегами вечными сиял, // И, глубоко внизу чернея, // Как трещина, жилище змея, // Вился излучистый Дарьял, // И Терек,
прыгая, как львица // С косматой гривой
на хребте, // Ревел, — и горный
зверь, и птица, // Кружась в лазурной высоте, // Глаголу вод его внимали;
Все сделается сухо, бело, чисто и опрятно; бесчисленные зверьковые и звериные следы, всяких форм и размеров, показывают, что и
звери обрадовались снегу, что они
прыгали, играли большую часть долгой ночи, валялись по снегу, отдыхали
на нем в разных положениях и потом, после отдыха, снова начинали сначала необыкновенно сильными скачками свою неугомонную беготню, которая, наконец, получала уже особенную цель — доставление пищи проголодавшемуся желудку.