Неточные совпадения
Сколько ни досадно было Крапчику выслушать такой ответ дочери, но он
скрыл это и вообще за последнее время стал заметно пасовать перед Катрин, и не столько по
любви и снисходительности к своему отпрыску, сколько потому, что отпрыск этот начал обнаруживать характер вряд ли не посердитей и не поупрямей папенькина, и при этом еще Крапчик не мог не принимать в расчет, что значительная часть состояния,
на которое он, живя дурно с женою, не успел у нее выцарапать духовной, принадлежала Катрин, а не ему.
Когда вскоре за тем пани Вибель вышла, наконец, из задних комнат и начала танцевать французскую кадриль с инвалидным поручиком, Аггей Никитич долго и пристально
на нее смотрел, причем открыл в ее лице заметные следы пережитых страданий, а в то же время у него все более и более созревал задуманный им план, каковый он намеревался начать с письма к Егору Егорычу, написать которое Аггею Никитичу было нелегко, ибо он заранее знал, что в письме этом ему придется много лгать и
скрывать; но могущественная властительница людей —
любовь — заставила его все это забыть, и Аггей Никитич в продолжение двух дней, следовавших за собранием, сочинил и отправил Марфину послание, в коем с разного рода экивоками изъяснил, что, находясь по отдаленности места жительства Егора Егорыча без руководителя
на пути к масонству, он, к великому счастию своему, узнал, что в их городе есть честный и добрый масон — аптекарь Вибель…
Может быть, отлетая к миру лучшему, ее прекрасная душа с грустью оглянулась на тот, в котором она оставляла нас; она увидела мою печаль, сжалилась над нею и
на крыльях любви, с небесною улыбкою сожаления, спустилась на землю, чтобы утешить и благословить меня.
— Меня?!. Ха-ха!.. Привела меня сюда… ну, одним словом, я прилетел сюда
на крыльях любви, а выражаясь прозой, приехал с Иваном Яковличем. Да-с. Папахен здесь и сразу курсы поправил. Третью ночь играет и на второй десяток тысяч перевалило.
Сальме была искусная наездница, через каждые десять или пятнадцать верст стояли, заранее приготовленные, переменные кони, охраняемые солдатами, очень любившими своего доброго капитана, и беглецы полетели «
на крыльях любви», как непременно сказал бы поэт того времени.
Он взял зонтик и, сильно волнуясь, полетел
на крыльях любви. На улице было жарко. У доктора, в громадном дворе, поросшем бурьяном и крапивой, десятка два мальчиков играли в мяч. Все это были дети жильцов, мастеровых, живших в трех старых, неприглядных флигелях, которые доктор каждый год собирался ремонтировать и все откладывал. Раздавались звонкие, здоровые голоса. Далеко в стороне, около своего крыльца, стояла Юлия Сергеевна, заложив руки назад, и смотрела на игру.
Неточные совпадения
Эти припадки ревности, в последнее время всё чаще и чаще находившие
на нее, ужасали его и, как он ни старался
скрывать это, охлаждали его к ней, несмотря
на то, что он знал, что причина ревности была
любовь к нему.
— Да, мой друг, — продолжала бабушка после минутного молчания, взяв в руки один из двух платков, чтобы утереть показавшуюся слезу, — я часто думаю, что он не может ни ценить, ни понимать ее и что, несмотря
на всю ее доброту,
любовь к нему и старание
скрыть свое горе — я очень хорошо знаю это, — она не может быть с ним счастлива; и помяните мое слово, если он не…
— А там совершается торжество этой тряпичной страсти — да, да, эта темная ночь
скрыла поэму
любви! — Он презрительно засмеялся. —
Любви! — повторил он. — Марк! блудящий огонь, буян, трактирный либерал! Ах! сестрица, сестрица! уж лучше бы вы придержались одного своего поклонника, — ядовито шептал он, — рослого и красивого Тушина! У того — и леса, и земли, и воды, и лошадьми правит, как
на Олимпийских играх! А этот!
Под этим небом, в этом воздухе носятся фантастические призраки; под
крыльями таких ночей только снятся жаркие сны и необузданные поэтические грезы о нисхождении Брамы
на землю, о жаркой
любви богов к смертным — все эти страстные образы, в которых воплотилось чудовищное плодородие здешней природы.
С месяц продолжался этот запой
любви; потом будто сердце устало, истощилось —
на меня стали находить минуты тоски; я их тщательно
скрывал, старался им не верить, удивлялся тому, что происходило во мне, — а
любовь стыла себе да стыла.