Неточные совпадения
— Герои романа французской писательницы Мари Коттен (1770—1807): «Матильда или Воспоминания, касающиеся
истории Крестовых походов».], о странном трепете Жозефины, когда она, бесчувственная, лежала на руках адъютанта, уносившего ее после объявления ей Наполеоном развода; но так как во всем этом весьма мало осязаемого, а женщины, вряд ли еще не более мужчин, склонны в чем бы то ни было реализировать
свое чувство (ну, хоть подушку шерстями
начнет вышивать для милого), — так и княгиня наконец
начала чувствовать необходимую потребность наполнить чем-нибудь эту пустоту.
— Чего тут не уметь-то! — возразил Ванька, дерзко усмехаясь, и ушел в
свою конуру. «Русскую
историю», впрочем, он захватил с собою, развернул ее перед свечкой и
начал читать, то есть из букв делать бог знает какие склады, а из них сочетать какие только приходили ему в голову слова, и воображал совершенно уверенно, что он это читает!
— Постен, —
начала, наконец, Фатеева как-то мрачно и потупляя
свое лицо в землю, — расскажите Полю
историю моего развода с мужем… Мне тяжело об этом говорить…
— Я как-то тут читала, —
начала она
своим тихим и скромным голосом, — одну старинную
историю Кавказа и там прочла, что жена какого-то грузинского царя, непокорная нам…
— Непременно так! — воскликнул Вихров. — Ты смотри: через всю нашу
историю у нас не только что нет резко и долго стоявших на виду личностей, но даже партии долго властвующей; как которая заберет очень уж силу и
начнет самовластвовать, так народ и отвернется от нее, потому что всякий пой в
свой голос и других не перекрикивай!
Оттого на них и смотришь как-то доверчивее, чем на Крекшина, который так неловко, в самом
начале своей истории, отказывается от всякого права на доверие читателей к истине его повествования.
Неточные совпадения
Несмотря на то, что недослушанный план Сергея Ивановича о том, как освобожденный сорокамиллионный мир Славян должен вместе с Россией
начать новую эпоху в
истории, очень заинтересовал его, как нечто совершенно новое для него, несмотря на то, что и любопытство и беспокойство о том, зачем его звали, тревожили его, — как только он остался один, выйдя из гостиной, он тотчас же вспомнил
свои утренние мысли.
Общий хохот покрыл его голос. Напрасно он силился досказать
историю своего падения: хохот разлился по всему обществу, проник до передней и до девичьей, объял весь дом, все вспомнили забавный случай, все хохочут долго, дружно, несказанно, как олимпийские Боги. Только
начнут умолкать, кто-нибудь подхватит опять — и пошло писать.
— Скверно очень-с, — прошептал на этот раз уже с разозленным видом рябой. Между тем Ламберт возвратился почти совсем бледный и что-то, оживленно жестикулируя,
начал шептать рябому. Тот между тем приказал лакею поскорей подавать кофе; он слушал брезгливо; ему, видимо, хотелось поскорее уйти. И однако, вся
история была простым лишь школьничеством. Тришатов с чашкою кофе перешел с
своего места ко мне и сел со мною рядом.
— Да уж, видно, такая твоя планида, — вступилась старушка, сидевшая за поджигательство. — Легко ли: отбил жену у малого, да его же вшей кормить засадил и меня туды ж на старости лет, —
начала она в сотый раз рассказывать
свою историю. — От тюрьмы да от сумы, видно, не отказывайся. Не сума — так тюрьма.
Карете
своей адвокат велел ехать за собой и
начал рассказывать Нехлюдову
историю того директора департамента, про которого говорили сенаторы о том, как его уличили и как вместо каторги, которая по закону предстояла ему, его назначают губернатором в Сибирь.