Гневышов. Вы не оскорбляйтесь! Дети берут же от отцов… Оскорбляться тут нечем. Деньги вещь необходимая. Я к вам как-нибудь заеду на этой неделе. Часто я у вас бывать не могу; вчера приехала жена. Впрочем, когда она
узнала от меня, что вы выходите замуж, гнев ее рассеялся, и она шлет вам целую дюжину поцелуев. (Прислушивается.) Он здесь, он здесь, я слышу его голос. Я подожду, чем кончится ваше объяснение.
Неточные совпадения
Бедонегова. Нет, вы
знаете, да только сказать не хотите. Да ведь я все вызнаю, все доподлинно; я ее прислугу выспрошу, вы
от меня своих подлостей не скроете. Я вот позову к себе ее горничную девушку чай пить — вот все и
узнаю. Виталий Петрович, Виталий Петрович!
Гневышов. Валентина Васильевна желала иметь дачу в местности здоровой и подальше
от города, нисколько не заботясь о том, каковы будут ее соседи; но это совсем не значит, чтоб она обрекла себя на одиночество и скуку. Хорошо бы познакомить с ней какую-нибудь пожилую даму, с которой она могла бы и гулять, и быть постоянно вместе. Ну, говорите, что вы
узнали о здешних дачниках.
Цыплунова. Она богатая вдова, уж в летах; нельзя же требовать
от нее, чтобы она вела себя как институтка. Ей скучно жить одной, она хочет выйти замуж и употребляет для этого средства, какие
знает. Впрочем, я никогда не слыхала, чтобы про нее говорили что-нибудь дурное; напротив, все ее считают доброй и хорошей женщиной. Да и просто как женщина она имеет право требовать если не уважения, так по крайней мере учтивости с твоей стороны.
Цыплунова. Как это некстати! Зимой Юша был болен и много работал; я думала, что он отдохнет и поправится на даче; а теперь эта встреча, эта страсть! Что она может доставить ему, кроме страдания! У кого бы
узнать про Белесову? А вот, кажется, бежит Пирамидалов; он кругом Москвы все дачи и всех дачников
знает, да и в Москве-то
от него ничто не скроется.
Цыплунова. Он любит Валентину Васильевну, безумно любит; но, если он женится и не найдет взаимности, он умрет
от горя,
от отчаяния. Я его
знаю и берегу… он нежен, как ребенок; равнодушие жены убьет его.
Все, что нужно для внешности, для уменья держать себя, я
узнала в подробности, а что честно и бесчестно для женщины, вы
от меня скрыли.
Гневышов. Нет-с! Я даю вам такой совет, потому что глубоко
знаю натуру человеческую. Такие люди, как Цыплунов, только на то и созданы, чтобы прощать. Разве вы не видите, его привязанность к вам собачья, вы его можете гнать
от себя, обижать, как вам угодно, он все больше и больше будет любить вас.
Белесова (с горечью). Нет, неправда. Ты
узнал, что я оскорблена, и хотел меня утешить. Признайся! Детей утешают игрушками, конфетами, а женщин — деньгами. Ты думал, что всякую тоску, всякое горе, всякое душевное страдание женщина забудет, как только увидит деньги. Ты думал, она огорчена, оскорблена, она плачет, бедная, словами ее теперь не утешишь, это трудно и долго, — привезу ей побольше денег, вот она и запрыгает
от радости.
Белесова. Вы вчера меня оскорбили, вы думаете, что это так пройдет вам? Вы думаете, что все ваши упреки, всю вашу брань я должна принять как должное, как заслуженное и склонить голову перед вами? Нет, вы ошибаетесь. Вы не
знаете моего прошедшего, вы не выслушали моих оправданий, и вы осудили, осыпали публично оскорблениями бедную, беззащитную женщину. За упреки вы услышите
от меня упреки, за брань вы услышите брань.
Белесова. Ах, я
знаю, я буду много, много тосковать… о погибшей молодости, о своем безумстве… Мне нужна будет поддержка, душевное участие и утешение, которое шло бы
от сердца… А то ведь нас утешают обыкновенно вот чем! (Указывает на конверт с деньгами.)
Ты сейчас придумал, что нужно сделать: да, сказать прежде всего Ивану Ивановичу, а потом увидим, надо ли тебе идти к Крицкой, чтобы
узнать от нее об этих слухах и дать им другой толк или… сказать правду! — прибавила она со вздохом.
Неточные совпадения
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли вы о новости-та, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом
от ключницы вашей Авдотьи, которая, не
знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Я
узнал это
от самых достоверных людей, хотя он представляет себя частным лицом.
Вот я вам прочту письмо, которое получил я
от Андрея Ивановича Чмыхова, которого вы, Артемий Филиппович,
знаете.
(Принимает из окна просьбы, развертывает одну из них и читает:)«Его высокоблагородному светлости господину финансову
от купца Абдулина…» Черт
знает что: и чина такого нет!
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают
от чистого сердца, а не то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не
знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.