Руслан томился молчаливо, // И смысл и память потеряв. // Через плечо глядя спесиво // И важно подбочась, Фарлаф, // Надувшись, охал за Русланом. // Он говорит: «Насилу я // На волю вырвался, друзья! // Ну, скоро ль встречусь с великаном? // Уж то-то крови будет течь, // Уж то-то жертв любви ревнивой! // Повеселись, мой
верный меч, // Повеселись, мой конь ретивый!»
Я говорил тебе, Ольга: не люби его!.. ты не послушалась, ты, как обыкновенная женщина, прельстилась на золото, красоту и пышные обещания… ты мне не поверила: он обещал тебе счастие — мечту — а я обещал: месть и
верную месть: ты выбрала первое; ты смела помыслить, что люди могут противиться судьбе; будто бы я уж так давно отвергнут богом, что он захочет мне отказать в первом, последнем, единственном удовольствии!..
Меж тем Руслан далеко мчится; // В глуши лесов, в глуши полей // Привычной думою стремится // К Людмиле, радости своей, // И говорит: «Найду ли друга? // Где ты, души моей супруга? // Увижу ль я твой светлый взор? // Услышу ль нежный разговор? // Иль суждено, чтоб чародея // Ты вечной пленницей была // И, скорбной девою старея, // В темнице мрачной отцвела? // Или соперник дерзновенный // Придет?.. Нет, нет, мой друг бесценный: // Еще при мне мой
верный меч, // Еще глава не пала с плеч».
Неточные совпадения
Его походка была небрежна и ленива, но я
заметил, что он не размахивал руками —
верный признак некоторой скрытности характера.
Во дни веселий и желаний // Я был от балов без ума: //
Верней нет места для признаний // И для вручения письма. // О вы, почтенные супруги! // Вам предложу свои услуги; // Прошу мою
заметить речь: // Я вас хочу предостеречь. // Вы также, маменьки, построже // За дочерьми смотрите вслед: // Держите прямо свой лорнет! // Не то… не то, избави Боже! // Я это потому пишу, // Что уж давно я не грешу.
Уж восемь робертов сыграли // Герои виста; восемь раз // Они места переменяли; // И чай несут. Люблю я час // Определять обедом, чаем // И ужином. Мы время знаем // В деревне без больших сует: // Желудок —
верный наш брегет; // И кстати я
замечу в скобках, // Что речь веду в моих строфах // Я столь же часто о пирах, // О разных кушаньях и пробках, // Как ты, божественный Омир, // Ты, тридцати веков кумир!
Сознав положение, Меннерс хотел броситься в воду, чтобы плыть к берегу, но решение его запоздало, так как лодка вертелась уже недалеко от конца
мола, где значительная глубина воды и ярость валов обещали
верную смерть.
Амалия Ивановна покраснела как рак и завизжала, что это, может быть, у Катерины Ивановны «совсем фатер не буль; а что у ней буль фатер аус Берлин, и таки длинны сюртук носиль и всё делаль: пуф, пуф, пуф!» Катерина Ивановна с презрением
заметила, что ее происхождение всем известно и что в этом самом похвальном листе обозначено печатными буквами, что отец ее полковник; а что отец Амалии Ивановны (если только у ней был какой-нибудь отец), наверно, какой-нибудь петербургский чухонец, молоко продавал; а
вернее всего, что и совсем отца не было, потому что еще до сих пор неизвестно, как зовут Амалию Ивановну по батюшке: Ивановна или Людвиговна?