Один из них — старый, страшный, с окровавленным лицом, весь обожженный — привязывает к седлу молодую девушку с
белым русским лицом. Старик о чем-то неистово кричит, а девушка смотрит печально, умно… Ярцев встряхнул головой и проснулся.
Перед огнем стоит спокоен, // На саблю опершись рукой, // В фуражке
белой русский воин, // Печальный, бледный и худой.
Вопросил своих слуг
белый русский царь: «А зачем мордва кругом стоит и с чем она Богу своему молится?» Ответ держат слуги верные: «Стоят у них в кругу бадьи могучие, в руках держит мордва ковши заветные, заветные ковши больши-нáбольшие, хлеб да соль на земле лежат, каша, яичница на рычагах висят, вода в чанах кипит, в ней говядину янбед варит».
Неточные совпадения
В сущности из всех
русских удовольствий более всего нравились принцу французские актрисы, балетная танцовщица и шампанское с
белою печатью.
Молодые люди вошли. Комната, в которой они очутились, походила скорее на рабочий кабинет, чем на гостиную. Бумаги, письма, толстые нумера
русских журналов, большею частью неразрезанные, валялись по запыленным столам; везде
белели разбросанные окурки папирос.
— Делай! — сказал он дьякону. Но о том, почему
русские — самый одинокий народ в мире, — забыл сказать, и никто не спросил его об этом. Все трое внимательно следили за дьяконом, который, засучив рукава, обнажил не очень чистую рубаху и странно
белую, гладкую, как у женщины, кожу рук. Он смешал в четырех чайных стаканах портер, коньяк, шампанское, посыпал мутно-пенную влагу перцем и предложил:
— При входе в царский павильон государя встретили гридни, знаете — эдакие
русские лепообразные отроки в
белых кафтанах с серебром, в
белых, высоких шапках, с секирами в руках; говорят, — это древний литератор Дмитрий Григорович придумал их.
Как раньше, Любаша начала устраивать вечеринки, лотереи в пользу ссыльных, шила им
белье, вязала носки, шарфы; жила она переводами на
русский язык каких-то романов, пыталась понять стихи декадентов, но говорила, вздыхая: