Под песню ту удалую
Раздумалась, расплакалась
Молодушка одна:
«Мой век — что день без солнышка,
Мой век — что ночь без месяца,
А я, млада-младешенька,
Что борзый конь на привязи,
Что ласточка без крыл!
Мой старый муж, ревнивый муж,
Напился пьян, храпом храпит,
Меня, младу-младешеньку,
И сонный сторожит!»
Так плакалась молодушка
Да с возу вдруг и спрыгнула!
«Куда?» — кричит ревнивый муж,
Привстал — и бабу за косу,
Как редьку за
вихор!
Волосы его были коротко острижены и торчали
вихром на лбу, усы подстрижены над губой, а от бороды осталась только узкая американская лопатка.
«Надо остричься! — решил он, когда ему не удалось пригладить светлые, жидкие
вихры волос на голове. — И надо носить крахмальные воротники, а то у меня шея тонка».
У него вообще было много пороков; он не соглашался стричь волосы, как следовало по закону, и на шишковатом черепе его торчали во все стороны двуцветные
вихры, темно-русые и светлее; казалось, что он, несмотря на свои восемнадцать лет, уже седеет.