Неточные совпадения
Почему она
получила фамилию Таракановой, сказать трудно, но во всяком случае не потому, что отец ее, граф Разумовский, родился в слободе Таракановке, как рассказывал покойный граф Д. Н. Блудов [«Русский архив» 1865 г., книжка 1, статья М. Н. Лонгинова «Заметка
о княжне Таракановой», стр. 94.].
Алина писала, в свою очередь, князю Лимбургу
о дошедших до нее слухах, что его хотят женить на другой, уверяла, что ей также сделано блестящее предложение и что поэтому она освобождает его от данного слова и предлагает разойтись, тем более что нельзя же ей выходить замуж до признания прав ее русским правительством и до получения документов
о ее рождении, а этого нельзя
получить раньше окончания все еще продолжавшейся войны России с Турцией.
Родственница Радзивила, княгиня Сангушко,
получала сведения
о ходе дел в России, об успехах Пугачева.
Князь Лимбург
получил между тем известие, что король Людовик XV умер и вступивший на престол Людовик XVI сочувственно отозвался
о предприятии князя Радзивила. Он немедленно уведомил
о столь радостной вести свою возлюбленную. Но вскоре он разочаровался в ожидаемом успехе.
Сначала было приняли ее за жену графа Голштейн-Лимбурга, но,
получив от него запрещение называться его женой, она отрицала это; без сомнения, и резидент князя при Венецианской республике старался
о рассеянии этих слухов.
Теперь вдруг
получает он письмо женщины, помышляющей
о русской короне.
Алексей Орлов хорошо понимал все это и, как скоро
получил сведение
о существовании самозванки, не дожидаясь повелений из Петербурга, принял меры, чтоб овладеть ею и отправить в Россию.
Гамильтон обратился с просьбой
о паспортах к неаполитанскому министру Таннучи и
получил их в начале декабря.
На другой день, 9 января, принцесса через аббата Рокотани
получила ответ кардинала. Он писал, что его чрезвычайно занимает все высказанное ею как
о Польше, так и
о римско-католическом исповедании. «Провидение будет руководить вашими благими намерениями, и если правда на вашей стороне, вы достигнете своей цели», — прибавил к этому кардинал.
Со всех сторон она
получала о том сведения, по всей вероятности, даже преувеличенные.
Во время путешествия до Берлина мне будет достаточно времени подумать
о моих депешах, которые король Фридрих
получит до прибытия моего в его столицу.
Находясь в самых критических обстоятельствах, принцесса обращалась с просьбой
о займе шести или семи тысяч червонцев то к графу Ланьяско, то к маркизу д'Античи, то к кардиналу Альбани, но отовсюду
получала отказы, хотя и вежливые.
По запечатании всех моих донесений вашему императорскому величеству,
получил я известие от посланного мною офицера для разведывания
о самозванке, что оная больше не находится в Рагузах, и многие обстоятельства уверили его, что оная поехала вместе с князем Радзивилом в Венецию; и он, нимало не мешкая, поехал за ними вслед, но, по приезде его в Венецию, нашел только одного Радзивила, а она туда и не приезжала; и об нем розно говорят: одни, будто он намерен ехать во Францию, а другие уверяют, что он возвращается в отечество.
Но хитрую принцессу перехитрили. Христенек сообщил графу Орлову
о сделанном ему приеме и
получил от своего начальника новые наставления. До Орлова дошли верные известия
о характере самозванки. «Свойство она имеет отважное, — доносил он императрице, — и своею смелостию много хвалится». Этим-то самым свойством характера принцессы и задумал граф Орлов увлечь ее в расставленные сети. Он не ошибся в расчете.
Января 27 Христенек писал принцессе, что,
получив от графа Орлова письмо,
о котором нужно переговорить с «ее светлостью», он просит назначить ему день и час приема.
Весьма вероятно, что Орлов еще прежде
получил от кого-нибудь сведения
о принцессе, об ее страстной натуре, об ее влюбчивом характере и сильной склонности к чувственным наслаждениям.
Через несколько дней по прибытии принцессы в Пизу Орлов
получил от него письмо, в котором сэр Джон извещал графа
о каком-то столкновении, возникшем будто бы в Ливорно между английскими и русскими чиновниками.
Но сестра его, Теофила Моравская, жившая с ним в Венеции и изучавшая Восток, познакомившись со мной и узнав, что я имею много сведений
о восточных государствах, упросила меня ехать с нею и братом ее до Константинополя, откуда мне было бы уже легко пробраться в Испагань к князю Гали, у которого я желала лично испросить согласие на брак с князем Лимбургом и надеялась
получить от него такое приданое, с которым могла бы прилично выйти замуж за имперского владетельного князя.
Сверх того, я надеялась
получить и документы
о моем рождении, необходимые для заключения брака.
Потом передайте Доманскому, что если он подробно расскажет все, что знает
о происхождении, имени и прежней жизни арестантки, то будет обвенчан с нею, и они потом
получат дозволение возвратиться в их отечество.
Если же арестантка не захочет
о том слышать, то сказать ей, что в случае открытия своего происхождения она тотчас же
получит возможность восстановить сношения свои с князем Лимбургским».
Когда священник был отыскан, князь Голицын
получил новое письмо от генерал-прокурора, от 26 июля (таким образом, три дня сряду писались из Москвы одно за другим повеления
о пленнице).
Эта записка начинается повторением прежде сказанного ею
о причинах, побудивших ее ехать из Германии в Венецию и Рагузу, и
о том, как
получила она анонимное письмо с приложением завещаний, манифеста, писем к графу Орлову, султану и другим незнакомым и неизвестным ей лицам.
Князь Голицын не того ожидал. Пленница обещала ему открыть всю истину, обязывая даже хранить в тайне, что он от нее узнает, и вдруг он
получает какой-то фантастический рассказ
о том, что она черкешенка, хотевшая основать химерическое государство на Тереке.
Долго ли тосковал по очаровательной Алине искренно любивший ее князь Филипп Лимбург, вспоминали ли
о ней другие ее обожатели — не знаем. Но кредиторы денег не
получили.
О камермедхен принцессы тайная экспедиция того же 13 января 1776 года постановила: «умственная слабость Франциски фон-Мешеде не допускает никакого подозрения в ее сообщничестве с умершею, посему отвезти ее за границу, и так как она не
получала никакого жалованья от обманщицы, находится в бедности, а между тем дворянского происхождения, то отдать ей старые вещи покойницы и полтораста рублей на дорогу». Тотчас же она была отвезена в Ригу, откуда отправлена в Пруссию, ее отечество.
Неточные совпадения
Бобчинский. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли вы
о новости-та, которую
получил Антон Антонович из достоверного письма?» А Петр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи, которая, не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Бобчинский. Чиновник-та,
о котором изволили
получить нотицию, — ревизор.
Стародум. Оставя его, поехал я немедленно, куда звала меня должность. Многие случаи имел я отличать себя. Раны мои доказывают, что я их и не пропускал. Доброе мнение обо мне начальников и войска было лестною наградою службы моей, как вдруг
получил я известие, что граф, прежний мой знакомец,
о котором я гнушался вспоминать, произведен чином, а обойден я, я, лежавший тогда от ран в тяжкой болезни. Такое неправосудие растерзало мое сердце, и я тотчас взял отставку.
Г-жа Простакова. Полно, братец,
о свиньях — то начинать. Поговорим-ка лучше
о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она изволит
получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
Софья. Я
получила сейчас радостное известие. Дядюшка,
о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и почитаю, как отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от него теперь
получила.