Неточные совпадения
Фленушка пошла из горницы, следом за ней Параша. Настя осталась. Как в воду опущенная, молча сидела она у окна,
не слушая разговоров про сиротские дворы и бедные обители. Отцовские речи про жениха глубоко запали ей на сердце. Теперь
знала она, что Патап Максимыч в самом деле задумал выдать ее за кого-то незнаемого. Каждое слово отцовское как ножом ее по сердцу резало. Только о том теперь и думает Настя, как бы избыть грозящую
беду.
— Сохрани тебя Господи и помилуй!.. — возразила Фленушка. — Говорила тебе и теперь говорю, чтоб про это дело, кроме меня, никто
не знал.
Не то быть
беде на твоей голове.
— До вас, Патап Максимыч, — отвечала она плаксивым голосом. —
Беда у меня случилась,
не знаю, как и пособить. Матушка Манефа пелену велела мне в пяльцах вышивать. На срок, к Масленице, поспела бы беспременно.
В ногах валялась она перед Платонидой и даже перед Фотиньей, Христом-Богом молила их сохранить тайну дочери. Злы были на спесивую Матренушку осиповские ребята,
не забыли ее гордой повадки, насмешек ее над их исканьями…
Узнали б про
беду, что стряслась над ней, как раз дегтем ворота Чапурина вымазали б… И
не снес бы старый позора, все бы выместил на Матренушке плетью да кулаками.
—
Знаю, что сидел, — молвил Патап Максимыч. — Это бы
не беда: оправдался, значит, оправился — и дело с концом. А тут на поверку дело-то другое вышло: они, проходимцы, тем золотом в
беду нас впутать хотели… Да.
— Дело-то óпасно, — немного подумав, молвил Василий Борисыч. — Батюшка родитель был у меня тоже человек торговый, дела большие вел. Был расчетлив и бережлив, опытен и сметлив… А подошел черный день, смешались прибыль с убылью, и пошли
беда за
бедой. В два года в доме-то стало хоть шаром покати… А мне куда перед ним? Что я супротив его
знаю?.. Нет, Патап Максимыч,
не с руки мне торговое дело.
—
Не знаю, что отвечать, — тихо промолвил Василий Борисыч. А у самого на уме: «Спаси от
бед раба своего, Богородица!»
— На самоё бы надо взглянуть, да ходу мне в вашу обитель нет… Ну —
не беда: дам я тебе корешков да травок, зашей ты их в какую ни на есть одежу Марьи Гавриловны, да чтоб она про то
не знала,
не ведала… Всего бы лучше в рубаху да поближе к вороту… А станешь те травы вшивать, сорок раз «Богородицу» читай. Без того
не будет пользы… Ну вот и пришли…
—
Не сорока на хвосте принесла, верные люди сказали, — молвил Семен Петрович. — Нечего таиться, Васенька! Сам видишь, что
знаю твои похожденья. Лучше сознайся, да вдвоем по-приятельски посудим-порядим, как поздоровей из
беды тебе вылезть. Ум хорошо, а два лучше того.
Неточные совпадения
— Ну, будет, будет! И тебе тяжело, я
знаю. Что делать?
Беды большой нет. Бог милостив… благодарствуй… — говорил он, уже сам
не зная, что говорит, и отвечая на мокрый поцелуй княгини, который он почувствовал на своей руке, и вышел из комнаты.
Сколько раз во время своей восьмилетней счастливой жизни с женой, глядя на чужих неверных жен и обманутых мужей, говорил себе Алексей Александрович: «как допустить до этого? как
не развязать этого безобразного положения?» Но теперь, когда
беда пала на его голову, он
не только
не думал о том, как развязать это положение, но вовсе
не хотел
знать его,
не хотел
знать именно потому, что оно было слишком ужасно, слишком неестественно.
— Молчи ж! — прикрикнул сурово на него товарищ. — Чего тебе еще хочется
знать? Разве ты
не видишь, что весь изрублен? Уж две недели как мы с тобою скачем
не переводя духу и как ты в горячке и жару несешь и городишь чепуху. Вот в первый раз заснул покойно. Молчи ж, если
не хочешь нанести сам себе
беду.
Варвара.
Беда ведь, да и только. Муж приехал, ты
знаешь ли это? И
не ждали его, а он приехал.
«Сестрица!
знаешь ли,
беда!» // На корабле Мышь Мыши говорила: // «Ведь оказалась течь: внизу у нас вода // Чуть
не хватила // До самого мне рыла».