Неточные совпадения
— Я тебе наперво домишко свой покажу, Михей Зотыч, — говорил старик Малыгин не без самодовольства, когда они по узкой лесенке поднимались на террасу. —
В прошлом году только отстроился. Раньше-то некогда было.
Семью на ноги поднимал, а меня господь-таки благословил: целый огород девок. Трех с рук сбыл, а трое сидят еще на гряде.
Вся
семья жалась
в нижнем, этаже,
в маленьких, низких комнатах, а парадный верх служил только для приемов.
Все эти купеческие дома строились по одному плану: верх составлял парадную половину, пустовавшую от одних именин до других, а нижний этаж делился на две половины, из которых
в одной помещался мучной лабаз, а
в другой ютилась вся купеческая
семья.
— Мы ведь тут, каналья ты этакая, живем одною
семьей, а я у них, как посаженый отец на свадьбе… Ты, ангел мой, еще не знаешь исправника Полупьянова. За глаза меня так навеличивают. Хорош мальчик, да хвалить некому… А впрочем, не попадайся, ежели что — освежую… А русскую хорошо пляшешь? Не умеешь? Ах ты, пентюх!.. А вот постой, мы Харитину
в круг выведем. Вот так девка: развей горе веревочкой!
— За битого
семь небитых дают, — шутил он, по обыкновению. — Тебя
в солдатчине били, а меня на заводской работе. И вышло — два сапога пара. Поступай ко мне на службу: будешь доволен.
Он происходил из разорившейся купеческой
семьи и кончил курс
в университете.
Выпитые две рюмки водки с непривычки сильно подействовали на Галактиона. Он как-то вдруг почувствовал себя и тепло и легко, точно он всегда жил
в Заполье и попал
в родную
семью. Все пили и ели, как
в трактире, не обращая на хозяина никакого внимания. Ласковый старичок опять был около Галактиона и опять заглядывал ему
в лицо своими выцветшими глазами.
Встреча с Лиодором
в Кунаре окончательно вырешила дело. Галактион дальше не мог оставаться у тестя. Он нанял себе небольшую квартирку за хлебным рынком и переехал туда с
семьей. Благодаря бубновскому конкурсу он мог теперь прожить до открытия банка, когда Штофф обещал ему место члена правления с жалованьем
в пять тысяч.
Поездка
в Кунару
в малыгинской
семье вызвала целую бурю.
Это известие ужасно поразило Харитину. У нее точно что оборвалось
в груди. Ведь это она, Харитина, кругом виновата, что сестра с горя спилась. Да, она… Ей живо представился весь ужас положения всей
семьи Галактиона, иллюстрировавшегося народною поговоркой: муж пьет — крыша горит, жена запила — весь дом. Дальше она уже плохо понимала, что ей говорил Замараев о каком-то стеариновом заводе, об Ечкине, который затягивает богоданного тятеньку
в это дело, и т. д.
Стабровский очень был обрадован, когда «слявяночка» явилась обратно, счастливая своим молодым самопожертвованием. Даже Дидя, и та была рада, что Устенька опять будет с ней. Одним словом, все устроилось как нельзя лучше, и «славяночка» еще никогда не чувствовала себя такою счастливой. Да, она уже была нужна, и эта мысль приводила ее
в восторг. Затем она так любила всю
семью Стабровских, мисс Дудль, всех.
В этом именно доме она нашла то, чего ей не могла дать даже отцовская любовь.
Надулась, к удивлению, Харитина и спряталась
в каюте. Она живо представила себе самую обидную картину торжественного появления «Первинки»
в Заполье, причем с Галактионом будет не она, а Ечкин. Это ее возмущало до слез, и она решила про себя, что сама поедет
в Заполье, а там будь что будет:
семь бед — один ответ. Но до поры до времени она сдержалась и ничего не сказала Галактиону. Он-то думает, что она останется
в Городище, а она вдруг на «Первинке» вместе с ним приедет
в Заполье. Ничего, пусть позлится.
Все мысли и чувства Аграфены сосредоточивались теперь
в прошлом, на том блаженном времени, когда была жива «сама» и дом стоял полною чашей. Не стало «самой» — и все пошло прахом. Вон какой зять-то выворотился с поселенья. А все-таки зять, из своего роду-племени тоже не выкинешь. Аграфена являлась живою летописью малыгинской
семьи и свято блюла все, что до нее касалось. Появление Полуянова с особенною яркостью подняло все воспоминания, и Аграфена успела, ставя самовар, всплакнуть раз пять.
Устенька Луковникова жила сейчас у отца. Она простилась с гостеприимным домом Стабровских еще
в прошлом году. Ей очень тяжело было расставаться с этою
семьей, но отец быстро старился и скучал без нее. Сцена прощания вышла самая трогательная, а мисс Дудль убежала к себе
в комнату, заперлась на ключ и ни за что не хотела выйти.
Отдельные сцены производили потрясающее впечатление. Горело десятками лет нажитое добро, горело благосостояние нескольких тысяч
семей. И тут же рядом происходили те комедии, когда люди теряют от паники голову. Так, Харитон Артемьич бегал около своего горевшего дома с кипой газетной бумаги
в руках — единственное, что он успел захватить.
Голодные, очевидно, плохо рассуждали и плелись на заводы
в надежде найти какой-нибудь заработок. Большинство — мужики, за которыми по деревням оставались голодавшие
семьи. По пословице, голод
в мир гнал.
Из Суслона скитники поехали вниз по Ключевой. Михей Зотыч хотел посмотреть, что делается
в богатых селах. Везде было то же уныние, как и
в Суслоне. Народ потерял голову. Из-под Заполья вверх по Ключевой быстро шел голодный тиф. По дороге попадались бесцельно бродившие по уезду мужики, — все равно работы нигде не было, а дома сидеть не у чего. Более малодушные уходили из дому, куда глаза глядят, чтобы только не видеть голодавшие
семьи.
Устенька
в отчаянии уходила
в комнату мисс Дудль, чтоб отвести душу. Она только теперь
в полную меру оценила эту простую, но твердую женщину, которая
в каждый данный момент знала, как она должна поступить. Мисс Дудль совсем сжилась с
семьей Стабровских и рассчитывала, что,
в случае смерти старика, перейдет к Диде, у которой могли быть свои дети. Но получилось другое: деревянную англичанку без всякой причины возненавидел пан Казимир, а Дидя, по своей привычке, и не думала ее защищать.
Разъезжая по уезду, Устенька познакомилась
в раскольничьих
семьях с совершенно новым для нее типом женщины, — это были так называемые чернички.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь
в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по
семи лежит
в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни
в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Что, голубчики, как поживаете? как товар идет ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что, много взяли? Вот, думают, так
в тюрьму его и засадят!.. Знаете ли вы,
семь чертей и одна ведьма вам
в зубы, что…
Случается, к недужному // Придешь: не умирающий, // Страшна
семья крестьянская //
В тот час, как ей приходится // Кормильца потерять!
Неласково // Глядит на них
семья, // Они
в дому шумливые, // На улице драчливые, // Обжоры за столом…
В одной,
в другой навалятся, // А
в третьей не притронутся — // У нас на
семью пьющую // Непьющая
семья!