Неточные совпадения
Дорога из Мурмосского завода проходила широкою улицей
по всему Туляцкому концу, спускалась на поемный луг, где разлилась бойкая горная речонка Култым, и круто поднималась в гору прямо к господскому дому, который лицом выдвинулся к фабрике. Всю эту
дорогу отлично было видно только из сарайной, где в критических случаях и устраивался сторожевой пункт. Караулили гостей или казачок Тишка, или Катря.
Дорога из Мурмосского завода в Ключевской завод почти все время шла
по берегу озера Черчеж, а затем выходила на бойкую горную речку Березайку.
Через Пеньковку шла
дорога на пристань Самосадку, которая была уже
по ту сторону Урала.
Опять звонко завыл «фалетур», и бешеная пятерка полетела через мост
по мурмосской
дороге.
Челыш и Беспалый в это время шептались относительно Груздева. Его теперь можно будет взять, потому как и остановился он не у Основы, а в господском доме. Антип обещал подать весточку,
по какой
дороге Груздев поедет, а он большие тысячи везет с собой. Антип-то ловко все разведал у кучера: водку даве вместе пили, — ну, кучер и разболтался, а обережного обещался напоить. Проворный черт, этот Матюшка Гущин, дай бог троим с ним одним управиться.
— У нас хлеб
дорогой, а ты глуп. Нет, брат, нам с тобой не
по пути… — отвечал Окулко, чутко прислушиваясь к каждому звуку.
Большая пятистенная изба Горбатого стояла на большой Туляцкой улице,
по которой шла большая
дорога в Мурмос.
С Никитичем действительно торопливо семенила ножками маленькая девочка с большими серыми глазами и серьезным не
по летам личиком. Когда она уставала, Никитич вскидывал ее на одну руку и шел с своею живою ношей как ни в чем не бывало. Эта Оленка очень заинтересовала Нюрочку, и девочка долго оглядывалась назад, пока Никитич не остался за поворотом
дороги.
Но в этот момент Спирька уложил пластом четвертого. Не успела Анфиса Егоровна сказать слова, как Груздев уже полетел
по лестнице вниз, без шапки выбежал на улицу — и круг расступился, давая ему
дорогу.
На фабрике Петр Елисеич пробыл вплоть до обеда, потому что все нужно было осмотреть и всем дать работу. Он вспомнил об еде, когда уже пробило два часа. Нюрочка, наверное, заждалась его… Выслушивая на ходу какое-то объяснение Ястребка, он большими шагами шел к выходу и на
дороге встретил дурачка Терешку, который без шапки и босой бежал
по двору.
Небольшая пегая лошадка бойко летела
по только что укатанной
дороге.
Опять распахнулись ворота заимки, и пошевни Таисьи стрелой полетели прямо в лес. Нужно было сделать верст пять околицы, чтобы выехать на мост через р. Березайку и попасть на большую
дорогу в Самосадку. Пегашка стояла без дела недели две и теперь летела стрелой. Могутная была лошадка, точно сколоченная, и не кормя делала верст
по сту. Во всякой
дороге бывала. Таисья молчала, изредка посматривая на свою спутницу, которая не шевелилась, как мертвая.
— Грунюшка, уж ты жива ли? — спросила Таисья, когда пошевни покатились
по широкой самосадской
дороге.
Таисья теперь думала о том, как бы благополучно миновать куренную повертку, которая выходила на самосадскую
дорогу в половине, — попадутся куренные, как раз узнают
по пегашке и расскажут брательникам.
Аграфена тупо смотрела
по сторонам и совсем не узнавала
дороги, на которой бывала только летом: и лесу точно меньше, и незнакомые объезды болотами, и знакомых гор совсем не видать.
Двадцать верст промелькнули незаметно, и когда пошевни Таисьи покатились
по Самосадке, в избушках еще там и сям мелькали огоньки, — значит, было всего около девяти часов вечера. Пегашка сама подворотила к груздевскому дому —
дорога знакомая, а овса у Груздева не съесть.
Не успели они кончить чай, как в ворота уже послышался осторожный стук: это был сам смиренный Кирилл… Он даже не вошел в дом, чтобы не терять напрасно времени. Основа дал ему охотничьи сани на высоких копылах, в которых сам ездил
по лесу за оленями. Рыжая лошадь дымилась от пота, но это ничего не значило: оставалось сделать всего верст семьдесят. Таисья сама помогала Аграфене «оболокаться» в
дорогу, и ее руки тряслись от волнения. Девушка покорно делала все, что ей приказывали, — она опять вся застыла.
Старец Кирилл походил около лошади, поправил чересседельник, сел в сани и свернул на Бастрык. Аграфена схватила у него вожжи и повернула лошадь на
дорогу к Талому. Это была отчаянная попытка, но старец схватил ее своею железною рукой прямо за горло, опрокинул навзничь, и сани полетели
по едва заметной тропе к Бастрыку.
Что она могла поделать одна в лесу с сильным мужиком? Лошадь бывала
по этой тропе и шла вперед, как
по наезженной
дороге. Был всего один след, да и тот замело вчерашним снегом. Смиренный инок Кирилл улыбался себе в бороду и все поглядывал сбоку на притихшую Аграфену: ишь какая быстрая девка выискалась… Лес скоро совсем поредел, и начался голый березняк: это и был заросший старый курень Бастрык. Он тянулся широким увалом верст на восемь. На нем работал еще отец Петра Елисеича, жигаль Елеска.
Дорога опять превратилась в маленькую тропу, на которой даже и следа не было, но инок Кирилл проехал бы всю эту «пустыню» с завязанными глазами: было похожено и поезжено
по ней
по разным скитским делам.
— Мне туда не
дорога, — ядовито ответила Аннушка, — а тебе
по пути.
Большая летняя повозка, в которой они в прошлом году ездили в Самосадку, весело покатилась
по широкой мурмосской
дороге.
Дурное настроение Нюрочки прошло сейчас же, и она с любопытством смотрела
по сторонам
дороги, где мелькал лес и покосы.
Около озера ехали
по крайней мере часа полтора, и Нюрочка была рада, когда оно осталось назади и
дорога пошла прекрасным сосновым лесом.
По горнозаводскому делу здесь оставалось только пользоваться уже готовыми результатами феноменально
дорогих опытов.
— Ох, согрешила я, грешная… Разе вот
дорогой промнусь, не будет ли от этого пользы. Денька три, видно, придется вплотную попостовать… Кирилл-то
по болотам нас поведет, так и это способствует. Тебе бы, Аглаидушка, тоже как позаботиться: очень уж ты из лица-то бела.
Смиренный заболотский инок повел скитниц так называемыми «волчьими тропами», прямо через Чистое болото, где
дорога пролегала только зимой. Верст двадцать пришлось идти мочежинами, чуть не
по колена в воде. В особенно топких местах были проложены неизвестною доброю рукой тоненькие жердочки, но пробираться
по ним было еще труднее, чем идти прямо болотом. Молодые девицы еще проходили, а мать Енафа раз десять совсем было «огрузла», так что инок Кирилл должен был ее вытаскивать.
Великое событие отъезда Ефима Андреича совершилось
по последнему санному пути. Он прощался с женой, точно ехал на медвежью охоту или на дуэль. Мало ли что
дорогой может приключиться!
Дорогой Мосей объяснял Артему,
по каким местам они шли, какие где речки выпали, какие ключики, лога, кедровники. Дремучий глухой лес для Мосея представлял лучшую географическую карту. Другим, пожалуй, и жутко, когда тропа уводила в темный ельник, в котором глухо и тихо, как в могиле, а Мосей счастлив. Настоящий лесовик был… Солдата больше всего интересовали рассказы Мосея про скиты, которые в прежние времена были здесь, — они и шли
по старой скитской
дороге.
Дорога до Мурмоса для Нюрочки промелькнула, как светлый, молодой сон. В Мурмос приехали к самому обеду и остановились у каких-то родственников Парасковьи Ивановны. Из Мурмоса нужно было переехать в лодке озеро Октыл к Еловой горе, а там уже идти тропами. И лодка, и гребцы, и проводник были приготовлены заранее. Оказалось, что Парасковья Ивановна ужасно боялась воды, хотя озеро и было спокойно. Переезд
по озеру верст в шесть занял с час, и Парасковья Ивановна все время охала и стонала.
— Я много слышал о вас,
дорогой Петр Елисеич, и поэтому решился прежде всего обратиться к вам, как к будущему сотруднику
по управлению заводами.
Остовы палых лошадей
по всей
дороге иллюстрировали дело лучше всего.
Благодаря голодовке Голиковский рассчитывал выиграть на караване те убытки, которые понесли заводы на перевозках: можно было подтянуть голодавших рабочих
по известному правилу: хлеб
дорог — руки дешевы.
Он
по привычке аккуратно поднимался в пять часов и отправлялся с деловым видам
по знакомой
дороге на фабрику.
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств
дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
На
дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг,
по моей петербургской физиономии и
по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора.
Вон он теперь
по всей
дороге заливает колокольчиком!
Коли вы больше спросите, // И раз и два — исполнится //
По вашему желанию, // А в третий быть беде!» // И улетела пеночка // С своим родимым птенчиком, // А мужики гуськом // К
дороге потянулися // Искать столба тридцатого.
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит
по лесу… // Недаром он бродил! // «Коли платить не можете, // Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну, хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел
по ней возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как уж
дорогу сделали, // Что немец нас поймал!